Жюль Верн - Дунайский лоцман
Карл Драгош владел этими преимуществами в высокой степени. Через месяцы и годы он узнавал с первого взгляда однажды увиденное лицо и услышанный голос.
Сейчас прозвучал как раз один из тех голосов, которые Драгош слышал, и не так давно, чтобы ошибиться. Этот голос донесся до его слуха на поляне, у подножия горы Пилиш, и он станет той путеводной нитью, какую сыщик столь долго искал. Как бы ни казались убедительными, изощренными умозаключения, относившиеся к компаньону по путешествию, это все-таки были только гипотезы. Напротив, голос принес ему наконец уверенность. Колебаться между вероятностью и уверенностью было невозможно, и вот почему сыщик оставил Ладко и устремился за новой добычей.
— Добрый вечер, Титча,— сказал по-немецки Карл Драгош, когда человек приблизился к нему.
Тот остановился, стараясь рассмотреть его в темноте.
— Кто это? — спросил он.
— Я,— ответил Драгош.
— Да кто ты?
— Макс Рейнольд.
— Не знаю такого.
— Но я вас знаю, раз назвал по имени.
— Это верно,— согласился Титча.— Видно, у вас хорошие глаза, приятель?
— Они в самом деле превосходны!
Разговор на мгновение прервался.
— Чего вы от меня хотите? — спросил Титча.
— Говорить с вами,— объявил Драгош.— С вами или с другим. Я только для этого в Рущуке.
— Значит, вы нездешний?
— Нет, я приехал сегодня.
— Хорошенькое время выбрали,— насмешливо заметил Титча, очевидно намекая на анархию, царившую в Болгарии[44].
Драгош, сделав равнодушный жест, добавил:
— Я из Грона.
Титча молчал.
— Вы не знаете Грона? — настаивал Драгош.
— Нет.
— Это удивительно, ведь вы были так близко от него.
— Близко? — повторил Титча.— Откуда вы взяли, что я был близко от Грона?
— Черт возьми! — смеясь воскликнул Карл Драгош.— Да ведь недалеко оттуда находится вилла Хагенау.
Титча задрожал. Он попробовал отделаться смелым отрицанием.
— Вилла Хагенау? — пробормотал он, стараясь попасть в насмешливый тон.— Странный разговор, приятель! Я не знаю такой.
— Правда? — иронически сказал Драгош.— А поляну возле Пилиша знаете?
Титча, быстро приблизившись, схватил за руку собеседника.
— Да тише же,— сказал он, уже не пытаясь скрыть волнения.— Вы с ума сошли, что так кричите!
— Здесь нет никого,— возразил Драгош.
— Кто знает? И наконец, чего же вы хотите?
— Говорить с Ладко,— ответил Драгош, не снижая голоса.
Титча крепче сжал его руку.
— Тише,— сказал он, бросая вокруг испуганные взгляды.— Вы дали клятву, чтобы нас повесили?
Карл Драгош расхохотался.
— Ну,— сказал он,— нам трудно будет договориться, если мы станем изображать немых!
— Тогда,— глухо проворчал Титча,— не нужно нападать на людей среди ночи без предупреждения. Есть вещи, о которых лучше не говорить на улице.
— А я и не собираюсь этого делать,— возразил Драгош.— Идем в другое место.
— Куда?
— Все равно. Есть тут где-нибудь кабачок?
— В нескольких шагах отсюда.
— Идем туда.
— Ладно,— согласился Титча.— Следуйте за мной.
Через полсотни метров вышли на небольшую площадь. Перед ними в темноте слабо светилось окно.
— Здесь,— сказал Титча.
Они вошли в пустынную залу скромной кофейни, всю обстановку которой составляли дюжина столиков и стулья.
— Тут будет превосходно,— промолвил Драгош.
Хозяин поспешил к неожиданным посетителям.
— Чего мы выпьем? Я угощаю,— объявил сыщик, хлопая себя по жилету.
— Стакан ракии?[45] — предложил Титча.
— Идет, ракия! А можжевеловой? Она вам нравится?
— Хороша и можжевеловая,— согласился Титча.
Карл Драгош обернулся к хозяину, ожидавшему приказаний.
— Вы слышали, дружище? Ну, живо!
Пока хозяин суетился, Карл Драгош с одного взгляда оценил того, с кем предстояла борьба. Широкие плечи, бычья шея, низкий лоб, прикрытый густыми седеющими волосами, одним словом, типичный экземпляр ярмарочного борца низшего сорта.
Когда принесли бутылки и стаканы, Титча завел разговор сначала:
— Вы сказали, что знаете меня?
— А вы в этом сомневаетесь?
— И что, вам известно дело в Гроне?
— Конечно, мы там работали вместе.
— Невозможно!
— Но верно.
— Ничего не понимаю,— бормотал Титча, напрасно стараясь вспомнить.— Нас было все-таки только восемь…
— Простите,— перебил Драгош,— нас было девять, потому что я был там.
— Вы приложили там руку? — настаивал мало убежденный Титча.
— Да, и в вилле, и на поляне. Это я вел повозку.
— С Фогелем?
— С Фогелем.
Титча одно мгновение раздумывал.
— Этого не может быть,— запротестовал он.— С Фогелем был Кайзерлик.
— Нет, я,— не смущаясь, возразил Драгош.— Кайзерлик оставался с вами.
— Вы в этом уверены?
— Вполне! — заявил Драгош.
Титча, казалось, заколебался. Бандит не блистал сообразительностью. Не заметив, что сам же и открыл существование Фогеля и Кайзерлика так называемому Максу Рейнольду, он посчитал доказательством, что тот действительно знал имена раньше.
— Стаканчик можжевеловки? — предложил Драгош.
— От этого не отказываются, — молвил Титча.
Потом, опорожнив стакан одним духом, он пробормотал, наполовину убежденный:
— Это любопытно. Мы в первый раз замешали чужака в наши дела.
— Надо же когда-то начинать,— возразил Карл Драгош.— Я не буду чужаком, когда меня примут в шайку.
— В какую шайку?
— Бесполезно хитрить, приятель. Ведь это уже решено.
— Что решено?
— Что я буду вашим.
— С кем решено?
— С Ладко.
— Да тише ты,— грубо перебил Титча.— Я уже предупреждал, что надо хранить это имя для себя.
— На улице! — возразил Драгош.— А здесь?
— Здесь, как и везде, как во всем городе, понятно?
— Почему? — спросил Драгош наудачу.
Но Титча еще сохранил остатки недоверия.
— Если вас спросят,— молвил он осторожно,— говорите, что вы его не знаете, приятель. Вам многое известно, но не все, как я вижу, и не вам водить за нос такую старую лисицу, как я.
Титча ошибался: не ему было тягаться с таким игроком, как Драгош, и старая лисица попалась умелому охотнику. Трезвость не была главным качеством бандита, и сыщик, как только это обнаружил, решил сразу же использовать уязвимое место противника. Его настойчивым предложениям бандит сперва сопротивлялся, но слабо. И вскоре стаканы можжевеловой следовали за стаканами ракии и наоборот. Воздействие уже сказывалось. Глаза Титчи начали блуждать, язык отяжелел, благоразумие исчезало.
