Луи Буссенар - Охотники за каучуком
Резня продолжалась, становясь все яростней, все невообразимей.
Вдруг Диого, размашистым шагом догонявший своих разбойников, остановился как вкопанный. Перед ним словно из-под земли вырос высокий мулат. Помимо ружья при нем была еще увесистая трость с металлическим набалдашником. Вопль ярости вырвался у мулата при виде кровавого побоища.
— Что это?! Неужели ты, Диого?..
— Ты!.. Ты здесь!..
— Ну, держись, черномазый… Сейчас умрешь!
Все произошло мгновенно: бросив трость, противник Диого вскинул ружье и выстрелил в упор. Но…
Осечка!
Диого, чудом избежавший смерти, разразился хохотом и бросился на врага. Не имея возможности перезарядить ружье, тот, однако, не растерялся и, схватившись за дуло, взмахнул огнестрельным оружием, как палицей.
Приклад непременно разнес бы Диого череп, но — опять незадача! Стремительный, как молния, негр проскользнул под оружием за долю секунды до того, как оно обрушилось на землю, и черными мощными руками успел обвить пошатнувшегося от ложного выпада мулата.
Завязалась ожесточенная схватка. Силы, похоже, были равны. Без единого вскрика дерущиеся принялись, как две змеи, давить, душить друг друга.
Сплетенье рук и ног, сведенные ужасной судорогой лица. Рты, открытые в безобразной гримасе, оскаленные зубы… Главное — повалить соперника!
Могуч Диого, и все ж на мгновение дрогнул. Противник, не такой мускулистый, но цепкий, поспешил воспользоваться преимуществом. Равная поначалу борьба начинала складываться в его пользу.
Диого, поняв это, сжал зубы — они лязгнули, как у дикого зверя, терзающего добычу.
— Грязный негр! — Голос мулата сорвался. — Тебе не победить!
Предводитель головорезов почувствовал, что и впрямь сдает. Тогда он пронзительно закричал, призывая на помощь подручных.
Вот один из них подбежал к мулату сзади. Взмах мачете — и враг негра, вскрикнув от боли, тяжело повалился на землю с перерезанным сухожилием.
При этом, однако, он увлек за собой Диого, мертвой хваткой сжав его горло. Подоспевшие бандиты с трудом вызволили его жертву.
Диого, подобрав с земли саблю, остановил своих приятелей, готовых прикончить мулата.
— Не убивать!
Те зарычали, словно доги, у которых отняли кость. Чтобы их утихомирить, негр с отталкивающей улыбкой добавил:
— По крайней мере, не сейчас.
Один из убийц заметил трость с металлическим набалдашником. О, это не просто трость!
— Держи, знак отличия вождя теперь твой, — проговорил он подобострастно, подавая ее главарю. — Ты теперь хозяин!
— Хорошо, дружище. И смею заверить, добрый хозяин. Черт возьми! Уж мы теперь повеселимся, особенно те, кто мне помогал.
Внезапно с другого конца улицы раздался звук охотничьей трубы, заунывный, мрачный, как рев быка.
На лице предводителя заиграла дикая радость.
— Деревня наша. Кончено.
— Да здравствует Диого!.. Ура вождю!.. — заорали во всю глотку головорезы. Они столпились вокруг изувеченного мулата, отбивавшегося из последних сил.
— Да здравствует Диого!.. — Убийцы, ликуя, окружили своего нового вождя. Их черное дело сделано!
Внезапно улица оживилась. Вышли из укрытий те, кто до сих пор не принимал участия в сражении: мужчины — негры и мулаты, несколько женщин и детей. Человек пятьсот — шестьсот.
И все как по приказу, а может, просто признавая свершившийся факт, принялись кричать вместе с остальными. Такое воодушевление ярко демонстрировало силу их глубокой убежденности или уж, по крайней мере, мощь голосовых связок:
— Да здравствует Диого!.. Да здравствует вождь!..
— Да здравствует Диого!
Тот, кому была посвящена эта лестная церемония, желая, видимо, упрочить растущую на глазах популярность или обратить внимание присутствующих на символ своего восшествия на престол, картинно оперся на трость. Металлический набалдашник слепил глаза — кусок хрусталя на солнце не мог бы сверкать ярче!
— Спасибо, друзья мои, за то, что вы безо всякого принуждения избрали меня вождем, — провозгласил новоявленный правитель, повернувшись к толпе.
Эта тронная речь была встречена взрывом хохота, впрочем вполне благожелательного. Окровавленные трупы, валяющиеся вдоль всей улицы, не возражали против такого кощунства, разве что самим своим присутствием.
Слова «безо всякого принуждения», произнесенные в подобных обстоятельствах, обнаруживали тончайшее чувство юмора того, кто их произнес, и красноречиво свидетельствовали о «нравственности» аудитории.
Между тем вождь продолжал. Мягкий, удивительно музыкальный голос, каким обладает большинство черных, абсолютно не вязался со всем его обликом, и особенно — чудовищным торсом.
— Как я уже сказал, хозяин у вас добрый. И сейчас вы в этом убедитесь. Что сделал тот, который валяется теперь здесь, как прирезанный боров, шесть месяцев назад, когда вы признали его своим вождем? Он захватил добро своего предшественника, захапал себе его хижину, припасы, тростниковую водку, золото! А вам — ничего!
— Да… Да… Точно!
— Я, пришедший ему на смену отчасти по вашей, а больше по своей собственной воле, буду куда щедрей. Мне лично не нужно ничего. Хижина тирана теперь ваша. Поселяйся кто хочет! Разделите между собой охотничье снаряжение и рыболовные снасти. Пусть жребий определит, кому достанутся лодки и лошади. Съешьте его рыбу, выпейте водку, заберите себе золото!.. Все вам! Богатства узурпатора принадлежат народу.
Толпу, не ожидавшую такого поворота, охватил неслыханный энтузиазм. Все впали в неистовство. Приветствия, хвалебные возгласы, вопли, рев — обезумевшие от близости поживы мужчины, женщины, дети принялись отплясывать ликующую сарабанду.
Пьяные палачи бросились как одержимые впереди всех к большой хижине в центре улицы. Обрамленная красивыми банановыми деревьями, хижина выглядела заманчиво уютно.
Сам Диого и еще пять-шесть негодяев остались возле раненого недруга, упорно хранившего молчание.
Хижина была разграблена в мгновение ока. Прежде всего мародеры набросились на водку — остальное успеется.
Съестные припасы, причем немалые, растаяли на глазах. Только черные — с точки зрения белых, конечно, — могут быть такими прожорливыми, да разве что краснокожие.
Грабители быстро опьянели — действие спиртного усугублялось огненным дыханием экваториального солнца. Настоящее свирепое пиршество дикарей!
Одни не рассчитали своих сил и теперь, качаясь, брели неведомо куда. Выкрикивая что-то невразумительное, они наконец сваливались как подкошенные где ни попадя. Те, кто поумней, а может, просто порасчетливей, устраивались поудобней и смаковали жуткий ликер, стараясь растянуть удовольствие и отсрочить момент пьяного забвения. Находились и такие, назовем их самыми умными, которые прежде всего принимались за осмотр примитивного жилища — напиться до одури всегда успеется.
