В старом Китае - Василий Михайлович Алексеев
12 июля. Подъезжаем к Кайфыну. Первое, что мы видим, это упражнение кавалеристов на плацу. Затем нас останавливают полицейские и требуют карточки. Едем по городу. Он очень большой и очень торговый. Дома большие, словно в Пекине, даже лучше. Останавливаемся на постоялом дворе, в очень людном и шум ном месте.
Прежде всего, конечно, едем менять деньги. Эта возня доставляет нам немало хлопот на протяжении всего нашего пути. Денежных систем страшно много. Есть места, где идут медные тунцзыры, а кое-где таэли, серебряные доллары. Есть места, где идут даяны, в иных — чохи. Размен самый фантастический: наменяв таэль несколько раз, превращаешь его в нуль, ибо за размен берут огромные деньги! Мы сидим в телегах на связках денег и «колбасах» долларов. Никаких ассигнаций и билетов. Возим с собой пуды и расплачиваемся только звонкой монетой. Проблема единой монеты и особенно единой банкноты в Китае — острая проблема.
В городе масса иностранных лавок. Товар главным образом японский. «И дешево, и худо», — говорит о нем продавец. Есть и европейские товары, в том числе пресловутые кожаные сапоги. Очень дорого. Пока мы в лавке, вокруг нас толпа. Видно, иностранцев здесь немного. В гостинице нас уже дожидаются чиновники из полиции и из ямыня. Попросили наши карточки, скопировали паспорта. Это впервые.
В наше отсутствие приходил еще некто из бюро иностранных дел и велел сказать, что ждет нашего ответного визита. Начинается!
Великолепно обедаем, мастерски, по-китайски зажаренной курицей и огурцами в соусе. Пьем прекрасное вино, наслаждаемся отдыхом.
13 июля. Кайфын — город очень интересный, особенно для историка. Как бывшая столица Китая (X—XII вв.) он сохранил следы былого величия, вплоть до дворца и трона династии Сун. Любуясь древней архитектурой города и сравнивая ее с поздней и современной, поражаешься устойчивости китайской культуры. Эта устойчивость иногда производит впечатление курьеза. Так, выкопанные из земли древние вещи оказываются точь-в-точь такими же, какие они и в нынешнем китайском быту. Только в Китае возможны подобные анахронизмы.
Заходим в лавку, где есть книги и слепки (эстампажи). Шаванн набрасывается на свои любимые чжи (географические описания), которые он скупает и в малых городах, и в больших центрах. Эта ценнейшая для изучения истории Китая литература находится на краю погибели, в книжных свалках, и продается по дешевке.
Любопытно, что самый ходовой и самый дешевый товар в книжных лавках — это астрологические календари, альманахи, в которых подробнейшим образом обозначено, что можно делать в данный день и чего нельзя (от заключения брака до бритья головы включительно), чтобы не навлечь на себя небесной кары.
Лубочных картин в лавке не оказалось. От продавца узнал, что они печатаются в 40 ли от города, в Чжусяньчжэне.
Затем едем смотреть Фаньтосы. Это — полуразвалившийся храм с огромной пагодой-ступой, живо напоминающей Будди Кайя. В нишах статуи будд сунской скульптуры. Усердия ради их кто-то раскрашивает. Внутри ступы полое пространство с лестницей, ведущей на самый верх. Стены покрыты бесчисленными барельефами. Статуя Будды имеет чудовищную руку, не соответствующую туловищу (чуть ли не касается пола). В главном зале расположилась семья нищих — едят из котла. Тут же и все прочее их хозяйство.
В соседнем дяне (зале) восемь гробов ожидают захоронения. Обычная для городских храмов картина! Некоторые из них должны быть отправлены на родину, другим еще не определено благоприятное погребение. Запах свидетельствует о том, что потомки весьма небрежно залакировали щели гроба! Эта бесконечная возня с покойниками — ужасный обычай, на юге Китая он, видимо, сильнее, чем на севере. Что же касается бедняков, умерших не на родине и не имеющих права на похоронение в чужой земле, то их попросту выбрасывают за стену города в кое-как сколоченных гробах, где их и подбирают собаки, естественные ассенизаторы больших городов, в том числе и Пекина.
В Чжудаванмяо (храм Дракона) я в первый раз увидел секрет производства богов в Китае: статуя представляет живого чиновника в костюме, который они носят и поныне, однако лицо позолочено. Это был известный даотай — чиновник особых поручений, который искусно управлял рекой (на Хуанхэ специальные чиновники следят за уровнем воды), и потому после смерти превратился в дракона.
Рядом кумирня Трех Святых, или Трех Планет (местные жители слово жэнь — святой — произносят как син — планета). Все три — тоже драконы: один управляет дождем, другой — колодцами и источниками, третий — реками. Кумирня роскошная, заново отделанная. Видимо, часто посещается.
14 июля. Утром едем с визитом в януцзюй, иностранное бюро. Нас ожидают девять чиновников в полном параде. Такого приема мы никак не ожидали. Приглашены завтра на обед.
Идем смотреть сингун — походный дворец, в котором шесть лет тому назад, во время «боксерского восстания», останавливались и жили со своим двором богдыхан и вдовствующая императрица, возвращаясь домой после бегства. А так как никому не позволяется пользоваться богдыханским дворцом, то он и стоит запущенный. Нас сопровождает чиновник из иностранного бюро, некто Чжан. Поэтому специально для нас открывают двери, заклеенные бумагой с надписью: «Такой-то даты Суй бянь Гуан-сюя заклеено». В зале для аудиенции два великолепных мраморных экрана с удивительной имитацией пейзажа гор и волнующегося, бурливого, запертого в скалах моря. Под троном богдыханши — трон Цянь-луна в ящике.
Богдыхан помещался в боковой комнате. Чжан комментирует это обстоятельство следующим образом: «Императрица не позволила императору спать в его собственной комнате, а заперла его в библиотеку, потому что между ней и императором не было, видите ли, особой гармонии. Он не любил боксеров, а она любила» (!). Помещения для императрицы, евнухов, наложниц и т. д. — однотипны и пусты. В кадках сквозь ужасный мусор можно рассмотреть вещи, чашки, блюдца. Мебель... продали. Вот тебе и недотрога — дворец! Двор зарос травой. «Когда император приедет, снова вычистим», — невозмутимо говорит Чжан.
Едем на место бывшей еврейской синагоги. Кайфын, насколько мне известна история евреев в Китае, был центром китайского еврейства и иудаизма с XI в. н. э. Иудейство прошло в Китае бесследно, если не считать исторических памятников (надписей на камне, книг и т. д.). Последние следы религиозного иудейства исчезли в половине XIX в. Китай — единственная страна, где иудейство никогда не объединялось и не было обособляемо, где не было еврейских погромов и где иудейская нация была целиком поглощена китайской,
