Жюль Верн - Возвращение на родину
Это и послужило нам на пользу. Один из агентов, в надежде на изрядные комиссионные, предложил свести нас к извозопромышленнику. Его предложение было принято.
Проводив барышню Марту и мою сестру в гостиницу, господин де Лоране, прекрасно говоривший по-немецки, отправился со мной к этому человеку.
Дорожной кареты у того не оказалось. Пришлось удовольствоваться чем-то вроде таратайки о двух колесах, крытой брезентом, и одной лошадью, которую можно было запрячь в оглобли. Нечего и говорить, что господину де Лоране пришлось заплатить за лошадь вдвое, а за повозку — втрое против их стоимости.
На следующий день в восемь часов мы встретились на дороге с госпожой Келлер и ее сыном. Приютом для них послужил какой-то скверный кабачок. Причем господин Жан провел ночь на стуле, а его мать — на убогом ложе. Господин и барышня де Лоране, госпожа Келлер и Ирма сели в повозку, куда я уложил и кое-какую провизию, закупленную в Танне. Потеснившись немного, можно было дать место и пятому человеку. Я предложил его господину Жану. Он отказался. В конце концов было решено, что мы с ним будем садиться по очереди, но большей частью нам обоим приходилось идти пешком, чтобы не слишком утомлять клячу. Ее пришлось взять, потому что выбора у меня не было. Ах, бедные наши бельцингенские лошади!
Двадцать шестого августа днем мы уже стали приближаться к Фульде, еще издали завидев купол ее собора и возвышающийся надо всем францисканский[103] монастырь. В Фульду мы прибыли к вечеру. 27-го проехали Шлинхтерн, Содон, Сальмюнстер, что при слиянии Зальца с Кинцигом. 28-го были в Гельнгаузене, и если бы путешествовали ради своего удовольствия, то, пожалуй, посетили бы замок, в котором, как мне потом сказали, жил Фридрих Барбаросса[104]. Но нам, беглецам, или почти беглецам, было не до этого.
Повозка тем временем двигалась не так быстро, как мне бы хотелось, из-за плохого состояния дороги, которая, особенно в окрестностях Сальмюнстера, шла через нескончаемые леса, перерезаемые обширными озерами, какие мы в Пикардии называем водоемами. Ехали мы шагом, вследствие чего продвигались с опозданием, которое нас постоянно беспокоило. Вот уже тринадцать дней, как мы находились в пути. Еще семь дней — и наши паспорта будут недействительны.
Госпожа Келлер очень устала. Что будет дальше, если силы ей изменят и ее придется оставить в каком-нибудь городе или деревне? Сын не сможет остаться с нею, да она и не позволила бы этого. Пока господина Жана от прусских агентов не отделит французская граница, он будет подвергаться смертельной опасности.
Как нам было трудно пробираться через лес Ломбой, тянувшийся по обоим берегам Кинцига до Гессен-Дармштадтских гор! А сколько мы искали брод! Я думал, нам никогда не удастся достичь противоположного берега.
Наконец 29 августа наша повозка остановилась ненадолго возле Ганау. Мы должны были переночевать в этом городе, где наблюдалось значительное движение войск и экипажей. Так как господину Жану и его матери пришлось бы сделать пешком большой крюк в две мили, чтобы обогнуть город, господин де Лоране и барышня Марта остались с ними в повозке. Мы с сестрой отправились одни в город, чтобы пополнить наши весьма скудные припасы. На другой день, 30-го, все мы снова встретились на дороге, пересекающей Висбаденский округ. Около полудня миновали небольшой городок Оффенбах, а к вечеру добрались до Франкфурта-на-Майне.
Не буду ничего рассказывать об этом большом городе, скажу только, что стоит он на правом берегу реки и кишит евреями[105]. Переехав через Майн на пароме перевозчика из Оффенбаха, мы очутились на дороге, ведущей в Майнц. Так как мы не смогли избавиться от въезда во Франкфурт из-за необходимости завизировать там паспорта, мы выполнили эту формальность и вернулись к господину Жану с матерью. Таким образом, на ночь нам не пришлось расставаться, что всегда было тяжело. Но еще приятнее было то, что мы удачно, хотя и весьма скромно, устроились на ночлег в предместье Зальценхаузена — на левом берегу Майна.
После совместного ужина все поспешили улечься в постель, кроме сестры и меня: нам надо было еще запастись провизией. Зайдя в булочную, Ирма услышала, между прочим, как несколько человек рассуждали о солдате Жане Келлере. Говорили, что его поймали около Сальмюнстера, причем описывали этот эпизод во всех подробностях. Право, будь у нас другое настроение, это бы нас позабавило.
Но бесконечно важнее было то, о чем еще шли разговоры — о приходе лейб-полка, который должен был из Франкфурта направиться в Майнц, а из Майнца — в Тионвиль.
Если это так, то полковник фон Граверт с сыном пойдут по той же дороге, что и мы. Не следует ли нам, ввиду этой возможной встречи, изменить маршрут, взяв более южное направление, и, решившись на непослушание, не заезжать в города, указанные нам прусской полицией?
На следующий день, 31 августа, я сообщил господину Жану эту неприятную новость. Он посоветовал ничего не говорить ни его матери, ни барышне Марте, у которых и без того было достаточно тревог. После Майнца видно будет, на каком решении остановиться и надо ли нам расстаться еще до границы. Поторопившись, мы сможем, вероятно, оторваться от лейб-полка, с тем чтобы раньше его достичь Лотарингии.
Мы пустились в путь в 6 часов утра. К несчастью, дорога была трудна и утомительна. Надо было проехать через леса Нейльру и Лавиль, примыкающие к Франкфурту. Несколько лишних часов ушло на то, чтобы обогнуть местечки Хехст и Хохгейм, запруженные колонной военных обозов. Я опасался, что наша старая повозка, запряженная дряхлой клячей, вот-вот будет отобрана для перевозки хлеба. Одним словом, хотя расстояние от Франкфурта до Майнца составляло всего каких-то пятнадцать миль, мы прибыли в Майнц только 31 августа вечером. Теперь мы находились на границе Гессен-Дармштадта.
Понятно, что в интересах госпожи Келлер и ее сына было обойти Майнц стороной. Этот город стоит на левом берегу Рейна, при слиянии его с Майном, прямо напротив Касселя, предместья Майнца, соединяющегося с ним понтонным мостом в шестьсот футов длиной.
Значит, чтобы попасть на дороги, ведущие во Францию, надо непременно перебраться через Рейн либо выше, либо ниже города, если не хочешь пользоваться мостом.
Вот мы и принялись искать паром, который бы перевез господина Жана с матерью. Поиски оказались тщетными. Распоряжением военных властей движение паромов было запрещено.
Было уже восемь часов вечера. Мы решительно не знали, как нам поступить.
— Однако должны же мы с матерью переправиться через Рейн! — воскликнул Жан Келлер.
