Жюль Верн - Возвращение на родину
В нашем положении, среди почти безлюдной местности можно опасаться всего. Стоило шайке отставших солдат или грабителей пройти по этой дороге, как мы рисковали быть обнаруженными. Даже если их будет всего полдюжины, как мы сможем защитить себя?
Прошло минут пятнадцать. Я не хотел будить господина де Лоране. Могло статься, что это выстрелы какого-нибудь охотника, выследившего кабана или дикую козу. Во всяком случае, судя по виденному мною огню, я прикинул, что расстояние составляет примерно полмили.
Я застыл в неподвижности, глядя в сторону выстрелов. Ничего! Я начинал уже успокаивать себя, вопрошая, не стал ли я жертвой слуховых и зрительных галлюцинаций. Иногда кажется, что не спишь, а сам спишь. И принимаешь за действительность то, что на самом деле является мимолетным сновидением.
Решив бороться с одолевавшим меня сном, я стал быстро ходить взад и вперед, машинально насвистывая свои самые бравурные[101] мелодии. Я даже дошел до края леса за хижиной и углубился на несколько шагов в чащу деревьев.
Вскоре мне послышалось, будто кто-то крадется в кустах. Возможно, волк или лисица? Я с заряженными пистолетами готовился встретить незваных гостей. Но сила привычки оказалась такова, что и тут, рискуя обнаружить свое присутствие, я продолжал, как мне потом рассказывали, свистеть.
Вдруг мне показалось, что я вижу прыгающую тень. Я почти наугад выстрелил. Но в тот самый момент, когда раздался выстрел, передо мною вырос человек…
При вспышке выстрела я сразу узнал его: это был Жан Келлер!
Глава XVII
Господин де Лоране, барышня Марта и сестра, разбуженные внезапным шумом, выскочили из хижины. В человеке, выходившем со мною из леса, они никак не могли узнать Жана Келлера, равно как и появившуюся почти сразу вслед за ним госпожу Келлер. Господин Жан кинулся к ним. Не успел он сказать и слова, как барышня Марта узнала его, и он прижал ее к своей груди.
— Жан!.. — прошептала она.
— Да, Марта! Это я… и моя мать!.. Наконец-то!
Барышня Марта бросилась в объятия госпожи Келлер. Но нам не следовало терять хладнокровия: любая оплошность могла оказаться роковой.
— Вернемся в хижину, — сказал я. — Ведь речь идет о вашей голове, господин Жан.
— Как!.. Разве вы знаете, Наталис?.. — спросил он.
— Нам с сестрой все известно.
— А тебе, Марта, а вам, господин де Лоране?.. — спросила госпожа Келлер.
— А что такое случилось? — воскликнула Марта.
— Сейчас вы все узнаете, — отвечал я. — Пойдемте.
Минуту спустя мы уже теснились в глубине хижины. Там мы могли если не видеть, то слышать друг друга. Я, расположившись у входа, слушал, а сам не переставал наблюдать за дорогой.
Вот что рассказал нам господин Жан, делая паузы лишь для того, чтобы прислушаться к звукам снаружи.
Впрочем, и без того господин Жан говорил прерывисто, короткими фразами, словно он запыхался от быстрого бега.
— Милая Марта, — начал он, — это должно было случиться… И мне сейчас лучше находиться здесь… прячась в этой хижине… чем там, под началом полковника фон Граверта, к тому же в эскадроне его сына, лейтенанта Франца!..
Тут Марте и моей сестре в двух словах рассказано было о том, что произошло перед нашим отъездом из Бельцингена, об оскорбительном вызове лейтенанта Франца, об уже условленном поединке, об отказе от него после зачисления господина Жана Келлера в лейб-полк…
— Да, — говорил господин Жан, — мне предстояло служить под командой этого офицера! И он мог мстить мне сколько душе угодно вместо того, чтобы стать со мной лицом к лицу с саблей в руке. Ах, Марта, я убил бы этого человека, оскорбившего вас!..
— Жан… бедный мой Жан, — шептала девушка.
— Полк был отправлен в Борну, — продолжал Жан Келлер. — Там в продолжение месяца на меня сваливали самую тяжелую работу, унижали на службе, несправедливо наказывали, обращались со мной хуже чем с собакой — и все из-за этого Франца!.. Я сдерживал себя… Все сносил… думая о вас, Марта! Терпел ради матери и всех моих друзей! Ах, как я страдал! Наконец полк ушел в Магдебург… Там мы встретились с матерью. Но там же, пять дней тому назад, когда мы с лейтенантом Францем однажды вечером оказались одни на улице, он осыпал меня ругательствами и ударил хлыстом!.. Это переполнило чашу моих страданий и унижений!.. Я бросился на него и… в свою очередь тоже ударил его…
— Жан… бедный мой Жан!.. — все повторяла шепотом барышня Марта.
— Если бы мне не удалось бежать, я бы пропал… — снова заговорил господин Жан. — К счастью, я смог разыскать мать в гостинице, где она остановилась… Некоторое время спустя я сменил форму на крестьянское платье, и мы покинули Магдебург!.. На следующий день, как я вскоре узнал, военный совет приговорил меня к смертной казни… За мою голову назначили цену… Тысячу флоринов тому, кто выдаст меня!.. Как мне ускользнуть?.. Я не знал!.. Но я хотел жить, Марта… жить, чтобы снова увидеть всех вас!..
Тут господин Жан тревожно огляделся.
— Нас никто не может слышать? — спросил он.
Я выскользнул из хижины. Дорога была тиха и пустынна. Я приложил ухо к земле. Никаких подозрительных звуков со стороны леса.
— Все спокойно, — сказал я, возвратившись.
— Мы с матерью, — возобновил свой рассказ господин Жан, — направились через саксонские поля, надеясь встретить вас, так как матери был известен маршрут, предписанный вам полицией!.. Двигались мы главным образом по ночам, покупая себе еду в обособленно стоящих домах, проходя по деревням, где я и смог увидеть афишу, объявлявшую, что голова моя оценена…
— Ну да, именно такую афишу мы с сестрой прочитали в Готе! — вставил я.
— Моим намерением, — продолжал рассказывать господин Жан, — было попытаться достигнуть Тюрингии, где, по моим расчетам, вы еще должны были находиться!.. Кроме того, там я чувствовал бы себя в большей безопасности. Наконец мы добрались До гор!.. Как тяжела там дорога, вы, Наталис, знаете, так как вам пришлось часть ее проделать пешком…
— Да, господин Жан, — ответил я. — Но как вы узнали об этом?..
— Вчера вечером, проходя вершину перевала Гебауер, — ответил господин Жан, — я увидел брошенную на дороге полуразбитую карету. Я узнал экипаж господина де Лоране… Значит, случилось несчастье!.. Живы ли вы?.. Боже, как мы беспокоились… Мы с матерью шли всю ночь. Потом наступило утро, пришлось прятаться…
— Прятаться! — воскликнула сестра. — Но почему? Значит, вас преследовали?
— Да, — отвечал господин Жан, — преследовали трое негодяев, которых я встретил в конце перевала Гебауер, — браконьер Бух из Бельцингена с двумя своими сыновьями. Я уже видел их в Магдебурге, в армейском обозе, вместе с массой других подобных им воров и грабителей. Разумеется, они знали, что, пустившись по моему следу, за меня можно выручить тысячу флоринов, что они и сделали!.. Сегодня ночью, не далее как два часа тому назад, они напали на нас в полумиле отсюда… на лесной опушке.
