Жюль Верн - Возвращение на родину
Я предложил господину де Лоране, барышне Марте и сестре опять занять свои места в карете, где они могли, по крайней мере, отдохнуть под крышей. Моросил мелкий ледяной дождь, ибо мы находились уже на довольно значительной высоте.
Господин де Лоране предложил мне сторожить вместе, но я отказался. Такие бодрствования уже вредны для людей его возраста. К тому же я отлично могу справиться и один. Закутавшись в свой теплый балахон и находясь под покровом листвы, я не мог жаловаться. Еще не то испытал я в американских прериях с их лютой, как нигде, зимою, и меня отнюдь не страшило провести ночь под открытым небом! Наконец все устроилось самым лучшим образом. Ничто не нарушало нашего спокойствия. В конечном счете карета была не хуже комнаты какой-нибудь местной гостиницы. Плотно закрытые дверцы защищали от сырости, а дорожные плащи — от холода. Если бы не беспокойство о судьбе тех, кого нет рядом с нами, можно было бы прекрасно выспаться.
На рассвете, часов около четырех, господин де Лоране покинул карету и предложил меня заменить, чтобы я мог отдохнуть часок-другой. Боясь обидеть его еще одним отказом, я согласился и, прижав кулаки к глазам и завернувшись с головою в балахон, крепко заснул.
В половине седьмого все мы уже были на ногах.
— Вы, вероятно, устали, господин Наталис? — спросила у меня барышня Марта.
— Я? Да я спал как убитый, — ответил я, — пока ваш дедушка караулил! Замечательный он человек!
— Наталис несколько преувеличивает, — с улыбкой заметил господин де Лоране, — и в следующую ночь он позволит мне…
— Ничего я вам не позволю, господин де Лоране, — весело возразил я. — Где это видано, чтобы барин сторожил до утра, пока слуга…
— Слуга? — переспросила барышня Марта.
— Да! Слуга… Ну, кучер! Чем я не кучер? И, льщу себя надеждой, довольно искусный! Или, скажем, ямщик, если вы хотите пощадить мое самолюбие. И тем не менее — ваш покорный слуга…
— Нет… наш друг, — ответила барышня Марта, протягивая мне руку, — к тому же преданнейший из друзей, посланный Провидением, чтобы доставить нас во Францию!
Ах, какая славная барышня! Чего не сделаешь для людей, говорящих вам подобные вещи, да еще таким дружеским тоном! Да! Пусть нам будет суждено добраться до границы! Пусть будет суждено госпоже Келлер и ее сыну тоже оказаться за границей, где потом все мы обретем друг друга!
Что касается меня, то если мне представится случай снова отдать себя служению им… sufficit!..[99] И если для этого понадобится отдать свою жизнь… Amen![100] — как говорит наш деревенский кюре.
В семь часов мы уже были в пути. Если день 22 августа принесет не больше хлопот, чем предыдущий, то к вечеру мы проедем Тюрингию.
Во всяком случае, день начался неплохо. Первые несколько часов ехать было, конечно, тяжело: дорога меж острых скал подымалась так круто, что местами карету приходилось подталкивать. Но в общем и целом мы справились с этим без особого труда.
Около полудня мы достигли самой высокой точки горного перевала, называвшегося, если мне не изменяет память, Гебауер. Миновали самое глубокое ущелье этой горной цепи. Отныне нам предстояло спускаться вниз в сторону запада. Я рассчитывал, что теперь, даже не пуская лошадей во всю прыть (затея, кстати, весьма опрометчивая), можно двигаться быстро.
Погода все время была грозовою. С восходом солнца дождь перестал, небо покрылось тяжелыми тучами, похожими на огромные бомбы. Казалось, достаточно удара, чтобы они взорвались. И тогда разразилась бы гроза, всегда опасная в горах.
Действительно, около шести часов вечера вдалеке послышались раскаты грома. Они приближались с необычайной скоростью.
Барышня Марта, свернувшаяся клубочком в углу кареты и погруженная в свои мысли, похоже, не слишком испугалась. Сестра же моя сидела закрыв глаза и не шевелилась.
— Не лучше ли остановиться? — обратился ко мне господин де Лоране, высунувшись из окна кареты.
— Пожалуй, — отвечал я, — но пока я не вижу места, где можно будет переночевать. На таком склоне это никак невозможно.
— Поосторожней, Наталис!
— Будьте покойны, господин де Лоране! — Не успел я ответить, как карету и лошадей осветила яркая молния. Она ударила в огромную березу справа от нас. Дерево, к счастью, упало в сторону леса.
Лошади рванули и понесли. Я почувствовал, что потерял власть над ними. Они бешено мчались вниз по ущелью, несмотря на все мои усилия сдержать их. И они и я были ослеплены молниями, оглушены раскатами грома. Если взбесившиеся кони подадутся хоть немного в сторону — карета слетит в глубокую пропасть, разверстую вдоль дороги.
А тут оборвались вожжи! Лошади, почуяв свободу, еще бешенее понеслись вперед. Нам грозила неминуемая гибель.
Вдруг произошел резкий толчок. Карета натолкнулась на ствол дерева, лежащего поперек дороги. Постромки не выдержали, и лошади перемахнули через ствол. В этом месте дорога делала такой резкий поворот, что несчастные животные, сорвавшись вниз, упали в пропасть.
От удара карета сломалась — разбились передние колеса, но, к счастью, не перевернулась. Господин де Лоране, барышня Марта и сестра вышли из нее, даже не поранившись; я тоже был жив и здоров, хотя и упал с козел.
Непоправимое несчастье! Что станет с нами теперь, без средств передвижения, посреди этой глухой Тюрингии! Какую ночь мы провели!
На следующий день, 23 августа, предстояло продолжить этот трудный путь пешком, оставив карету, которой мы все равно не могли бы воспользоваться, даже если бы и достали других лошадей.
Сложив провизию вместе с дорожными вещами и увязав их в тюк, я надел его на палку и перекинул через плечо. Мы стали спускаться по узкому ущелью, которое, если господин де Лоране не ошибался, должно было вывести нас на равнину. Я шел впереди. Сестра, барышня Марта, ее дедушка поспевали за мной как могли. Думаю, что в тот день мы прошли не меньше трех миль. Когда с наступлением вечера мы устроили привал, заходящее солнце осветило открывшиеся взору безбрежные равнины, расстилавшиеся к востоку от подножия Тюрингских гор.
Глава XVI
Положение оказалось очень серьезным! И насколько же оно еще ухудшится, если мы не найдем, чем заменить потерянную упряжку лошадей и карету, оставленную в тюрингском ущелье.
Однако прежде всего следовало позаботиться о пристанище для ночлега. А потом уже размышлять. Я находился в большом затруднении. Кругом — никакого жилья. Я уже совершенно не знал, как быть, когда, поднявшись по правому склону, увидел на последних уступах скал, у самой границы леса, нечто вроде хижины.
