Юэн Макгрегор - Земля: долгий путь вокруг

Мы все видели собаку, но никто не осмеливался об этом упомянуть.

— Эта собака ну просто места себе не находит, — наконец выдавил я, прикрываясь стаканчиком с кофе.

Чарли взглянул на меня, и мы оба прыснули со смеху.

— Она в полной растерянности… или рассеянности, — добавил я, и мы совсем уж покатились со смеху. Шутка довольно глупая, согласен, но именно это нам и нужно было, чтобы нарушить тягостное молчание.

— Знаешь, что в самый последний миг пронеслось У нее в голове? — спросил Чарли, с трудом выговаривая слова. — Ее жопа!

На протяжении нескольких последующих минут Мы сыпали дурными каламбурами, гримасничая, когда проезжающие грузовики с брызгами плющили несчастное животное.

— Нееееет, не смотри! — кричал Чарли всякий раз, как это происходило. Однако дурное настроение улетучилось. Мы снова пришли в бодрое расположение духа и поехали дальше.

Постепенно становилось все холоднее и холоднее. Впервые по-настоящему холодно со дня выезда. До этого погода нас баловала, и я даже перестал надевать термоподкладку, так было жарко. Вот, кажется, я уже взрослый человек, а до сих пор наивно верю рекламе — дескать, до чего же замечательное приспособление: в жаркую погоду мне будет в ней прохладно, а в холодную — тепло. Ничего подобного. В хорошую погоду, вырядившись, словно направлялся в Арктику, я постоянно обливался потом. А теперь же, когда я снял термоподкладку и надел под куртку и брюки лишь футболку да трусы, мне стало холодно.

— Простите, парни, но я в натуре замерзаю. Давайте сделаем остановку, — объявил я по рации.

Мы заметили кафешку, остановились, и начался утомительный процесс полной разгрузки мотоциклов: надо ведь было достать термоамуницию, убранную на самое дно вещевых мешков. Стоя на обочине дороги, раздетые до трусов, пока запихивали подкладки в мотокостюмы, мы буквально остолбенели, когда мимо медленно проехала милицейская машина, из которой на нас, полуголых, таращились менты. Они исчезли было из виду, но вскоре вернулись, все так же озадаченно разглядывая нас, пока проезжали поворот. Спустя буквально минуту блюстители закона вернулись вновь, на этот раз с включенной сиреной. «Ну, началось», — подумал я, когда они остановились перед нашими мотоциклами.

Нас не раз предостерегали о том, как ведут себя копы в Восточной Европе и Центральной Азии. Каждый путеводитель, который мы читали, и каждый путешественник, с которым мы общались, предупреждали, что эти люди печально непредсказуемы. И Джейми Лоутер-Пинкертон напутствовал нас еще в начале января:

— Непреложное правило при прохождении через КПП — никогда не предлагать взятку, хотя кое-где это и считается нормальным.

— Не предлагать? Никогда? — переспросил Чарли.

— Самим — никогда, — подтвердил Джейми. — Нужно спрашивать: «Есть ли официальная плата? Мне надо для этого пойти в полицейский участок или же можно заплатить непосредственно вам? Не могли бы вы объяснить, как тут у вас принято?» А если он в ответ заявит: «Ну да, у нас платят штраф на месте», — вот тогда и доставайте деньги.

Кое-где принято предлагать полицейскому купить завтрак. Он отказывается, но берет деньги и отпускает вас на все четыре стороны. Однако самое главное, внушал нам Джейми, никогда не предлагать взятку самому.

— Не верьте тому, что видели в кино. Деньги в паспорте или в водительских правах — ни в коем случае. Иначе вам могут сказать: «Так, вы арестованы за попытку подкупа полицейского». Это обойдется вам вчетверо дороже, плюс ночь в камере.

Памятуя слова Джейми, мы выработали стратегию.

— Если нас остановит полиция — а это несомненно произойдет, — говорить буду я, — предложил я.

Когда милиционеры остановились и вылезли из машины, нам было понятно одно: оштрафовать нас за превышение скорости они не могут. Главным образом потому, что, когда они заметили нас в первый раз, мы в полуголом виде стояли на обочине дороги. Я мысленно уже прикидывал, сколько денег с нас потребуют.

— Вы немцы? — спросил один из них.

— Нет, британцы. Он англичанин, а я шотландец, — ответил я, указывая на флаги на наших шлемах.

— «Арсенал»! — воскликнул милиционер.

Не будучи футбольным фанатом, я все же понимал, что им следует поддакивать. В конце концов, тот же Джейми говорил, что два английских слова понятны во всем мире без перевода: «fuck» и «Бэкхем».

— Да, «Арсенал», — ответил я с улыбкой, пытаясь отразить на лице восторг от команды, о которой ничегошеньки не знал.

— «Челси»! — продолжал милиционер.

Я напряг мозги. Вроде «Челси» недавно играли с какой-то европейской командой.

— Три-один, — провозгласил мент. — «Монако» — три. «Челси» — один.

Вот ведь влип. Футбол — международный язык мужчин, а я не мог сказать ни слова. Я лишь улыбался, пока милиционер разглядывал мотоциклы. Затем он пожал плечами, вернулся в машину, и они уехали. Я так нервничал, выжидая подходящего момента, чтобы вручить взятку. Однако деньги не потребовались, и вообще первая встреча с грозной украинской милицией прошла удивительно гладко.

В пригороде Киева нас встретил автомобиль ЮНИСЕФ, и мы вместе отправились в центр, где жили участники проекта «Дети Чернобыля». Мы въехали на площадку перед довольно обветшалым четырехэтажным зданием, выделенным специально для детей, пострадавших от последствий Чернобыльской катастрофы 1986 года. Дети попали в центр, поскольку страдали вызванными радиацией психологическими или физическими расстройствами, с которыми в домашних условиях уже было невозможно справиться. Мы познакомились с Викторией, мать которой была беременна во время страшной аварии. Виктория родилась через два месяца после взрыва реактора и с восьми лет страдает лейкемией. Из-за болезни она никогда не училась в школе. В центре ЮНИСЕФ она научилась работать с компьютером. Теперь Виктории было уже восемнадцать, и она изучала в университете информационный менеджмент. Другие дети оказались здесь, потому что их родители уже не могли о них заботиться. Мы также познакомились с маленькой девочкой, у которой недавно умер отец. Он был одним из ликвидаторов, направленных в Чернобыль (этот город находится всего лишь в ста тридцати километрах от Киева) для постройки саркофага — изоляционного купола над реактором. Подобно шестистам тысячам других мужчин и женщин, участвовавших в операциях по тушению пожара и очистке территории, он вошел в загрязненную область вокруг разрушенного энергоблока, зная, что тяжело, а возможно, даже смертельно заболеет после этого.

Центр был учрежден Катериной Новак, замечательной женщиной, которая в момент аварии жила менее чем в полутора километрах от комплекса, в Припяти — небольшом городке, построенном для обслуживания АЭС. Все население города, большая часть которого и работала на станции, после разрушения реактора и выброса радиации было эвакуировано. Катерина сама мать, и поэтому она сразу же решила начать помогать детям, чье здоровье в результате аварии было подорвано. У многих развился рак щитовидной железы и лейкемия.