Андрей Бильжо - Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора
Страшновато только, что здесь, на Гоа, ты можешь это время потерять и потом уже его никогда не найти. Вывалиться из него и в него не вернуться. А с другой стороны, может быть, ну и Гоа с ним, с этим временем.
Посадка № 1. Настоящий лузер
Один московский бизнесмен приехал на Гоа с любовницей на две недели. Любовница в первый же день умудрилась отравиться и плотно села на унитаз, на котором и провела все две недели. Какое-то время он, бизнесмен, подержал ее за ручки. А дальше стал ее постоянно покидать. Океан, пляж, женщины. Он же приехал на Гоа за другим.
Прошли две недели. Он вернулся на родину с бледной и покинувшей его любовницей. Около двери родного дома его ждали чемоданы с его вещами. Доброжелатели сообщили его жене, с кем и куда он уехал. Круг ведь узок. Жена: “Убирайся к своей…” Типа засранке. Она-то сказала в переносном смысле. А оказалось точно.
Ну и в довершение всего бизнес нашего неудачника, оказалось, был записан на его жену.
Так что надо быть осторожнее – на Гоа.
Посадка № 2. Гоа навеяло
Как-то мои друзья с их партнером по бизнесу – улыбчивым индусом Рабиндранатом – приехали ко мне в гости в мастерскую на традиционное ежемесячное выпивание.
Звали индуса по-другому, но мне с детства нравилось это имя, и потом – когда у меня еще будет возможность его употребить? Как говорится, хозяин – барин. Итак, Рабиндранат. Наш герой не был десять лет в России. То есть покинул он ее в предыдущий кризис. Занимался он тогда здесь каким-то бизнесом и попал в тиски между милицией и бандитами. Собственно, за десять лет ничего не изменилось. Ему надо было уносить ноги, и не только свои, но и своей русской жены. Вообще Рабиндранат родом как раз с только что описанного курорта Гоа. Но на родину он не поехал. Рассудил так: раз я увожу жену с ее родины, то ехать мне на свою неприлично. Ей будет некомфортно. Я там все знаю, а она – ничего. Надо выбрать новое место, чтобы вместе начинать все сначала. Тонко, не правда ли? Взяли они глобус, покрутили и выбрали португальские острова в Атлантическом океане. Слышали, что якобы там земной рай, и не ошиблись. Так индус, говорящий по-русски, блестяще владеющий ненормативной лексикой и тонко понимающий юмор, оказался на Мадейре. Вот уж воистину неисповедимы пути господни.
Очередная граненая рюмочка с водочкой опрокинулась в рот Рабиндраната, а за ней и груздь сине-соленый, предварительно, по всем правилам, опущенный в сметану. Там, на Мадейре, между прочим, русский индус любит собирать маслята и закатывать их в банки. Здесь, мне кажется, не стоит объяснять, чтó маслятами Рабиндранат закусывает.
Наш герой спокоен и улыбчив. Он умеет медитировать. Индусу без этого нельзя. Особенно когда он в России. Где говорят в лицо все, что приходит в голову, не догадываясь, что это черное лицо знает русский язык лучше, чем многие русские. “Чего лыбишься?..” Ну и еще много других слов чаще всего слышит улыбающийся Рабиндранат. Пускай. Пусть за кофе берут вдвое больше, чем положено. Рабиндранат еще добавит. Пускай. “Во-о дурачок, – думает официант и говорит это вслух, – ничего не понимает!”
Только “кто ничего не понимает” – вопрос.
Вот когда пьяные десантники заставили Рабиндраната плясать, тогда было действительно страшно. Но в конце концов отпустили. Добрые…
“Ну давай еще по одной. Хороши грузди”.
Рабиндранат раньше на Мадейру привозил сало из Москвы, а теперь многие продукты везти нельзя – отбирают. Там, на Мадейре. Выяснилось, что местный таможенник женился на “хохлушке” (определение Рабиндраната) и стал конфисковывать продукты питания. То сало отберет, то шпроты, то черный хлеб, а то вообще гречку. Жена ему, наверное, список составляет, как для супермаркета. Типа сало кончается, да и шпроты к празднику нужны. Анекдот да и только. Так русская культура внедряется в самые отдаленные уголки нашего небольшого земного шара. Неплохо сейчас загнул, мне кажется, – “в уголки шара”.
И вот еще на эту же тему. С Ильей Левиным я познакомился много лет назад. Он тогда был помощником атташе по культуре посольства США. Илья школьником оказался в Америке, куда эмигрировала его семья из Ленинграда. Он был крупнейшим специалистом по настойкам. Илья их не столько употреблял, сколько делал. И угощал. Дома у него стояли красивые графины и всевозможные сосуды с разноцветными прозрачными жидкостями. Но вершиной творчества культуролога была, конечно, настойка на хрене. Илюша требовал, чтобы ее называли не “хреновуха”, а “хреновая водка”. Благодаря ему в Москве многие научились готовить этот зимний мужской напиток.
После того как Левин отбыл свой дипломатический срок в России, его перевели в маленькую африканскую республику Эритрея. Нельзя остановить творческую личность! Я уверен, что эритрейцы теперь выращивают хрен и настаивают на нем водку по рецепту Ильи Левина. А закусывают ее, конечно же, холодцом. Потому как одно без другого немыслимо. Не знаю, как в Эритрее или на Мадейре, но в России точно.
Вот, собственно, пока я все это писал, наш самолет приземлился в Москве под бурные и продолжительные аплодисменты русских, вернувшихся с Гоа.
30 Дождливый курортный город
* * *В Ниццу я летал в течение четырех лет каждый февраль. Я был участником карнавала, который проходил в Ницце почти сто тридцать лет ежегодно с перерывом на Вторую мировую войну. Про дожди в это время и про то, как я первым получил первые евро, как я ждал солнца, как Матисс, и как ходил с мокрыми ногами и в один приезд не выдержал и уехал за солнцем в свою любимую Венецию, я написал в “Заметках пассажира”.
А вот то, что я там, в той книге, не написал. Несколько эпизодов.
В один из приездов всем участникам карнавала и гостям Ниццы – а это тысячи людей – выдавали зонтики-трости с эмблемой карнавала. Красиво, когда во время дождя у всех одинаковые, веселые зонтики!
И вот мы улетаем на родину, как и тысячи других граждан планеты улетают на свою родину. Карнавал закончен. Веселые граждане, не подозревая подвоха, идут с веселыми зонтиками, которые взяли с собой на память. Куда вы, граждане? В самолет с зонтиками, пусть и веселыми, нельзя. Оставьте зонтик в Ницце. И граждане покорно сдают выданные им бесплатные сувениры. Тысячи зонтиков остаются на родине.
Неплохо. Подарить, а потом отобрать назад.
Весело.
По-карнавальному.
В другой приезд дождливым днем я пошел по музеям Ниццы, ибо только искусство может заменить нам солнце – ослепить и согреть. (При цитировании ссылка обязательна.)
А когда я вышел из музеев, солнце вышло из-за туч. И Ницца оказалась гигантским солнечным садом. Огромные кусты мимозы с ярко-желтыми шариками размером с вишню. Для меня мимоза – это 8 Марта. Я покупал ее маме и бабушке рано утром, но на советско-сухумской мимозе шарики были с пшено. Был такой анекдот: “А что ты такой маленький?” – “Болею”.
Когда я спустился к морю, на набережную вышли и все остальные (как я и солнце): дети, старики, роликовые конькобежцы и фигуристы, бомжи, ухоженные дамы, велосипедисты, люди разных национальностей и собаки разных пород. Зазвучали перуанские свирели и французский аккордеон. Смелые и сильные пошли купаться. Их было немного. Трусливые и слабые граждане пили кофе в уличных кафе, повернув свои лица в одну сторону – к солнцу, как растения свои листья.
В Ницце, опять же дождливым февральским днем, меня повели во дворец Лобановых-Ростовцевых. Этот Лобанов-Ростовцев был министром иностранных дел, потом (в 1850 году) послом в Константинополе. Там он влюбился в жену французского посла и отбил ее у мужа.
Короче, чтобы его любимая не страдала без родины, он принес себя в жертву ей, покинул Россию и отгрохал потрясающий особняк в Ницце. Потом этот особняк у его потомков купил один бразилец, который тоже был влюблен в свою жену-француженку, которую тоже отбил у мужа-француза (не везет им). Когда его жена умерла, дети захотели продать дом, а деньги потратить. Дети всегда так – продадут что-нибудь родительское, купят “сникерсов” и страдают от диатеза. Но здесь отец сказал твердое “нет!”. Сам уехал в Швейцарию, а в доме сделал гостиницу на восемь номеров, оставив все, как было при его жене. То есть – мебель, утварь, которыми посетители могут пользоваться. Музей – и не музей. Как дома, да не совсем. Любовь все-таки заставляет творить прекрасное.
Улетал я из Ниццы, всегда оставляя там кусочек Москвы. Потому как над центральной площадью царил мой персонаж “Петрович” многометровых размеров.
Летел я как-то из Ниццы спустя семь лет после моих карнавальных и описанных выше визитов туда. То есть совсем недавно. Смотрю, на стойке регистрации объявление по-русски – рейс-то в Москву. Крупными буквами дан перечень того, что нельзя везти в ручной клади. Первым пунктом крупно написано, чтó в ручной клади нельзя везти – сыр. Вот оно что. Видимо, русские стали брать сыр, и вонючий, с собой в самолет. И там, в самолете, наверное, русские стали его есть. Привет, Джером К. Джером!
