Американский альбом - Селим Исаакович Ялкут
Американцы любят общаться. Тут и вежливость, оставляющая приятнейшее впечатление, и, возможно, что-то еще, особенное – рудименты коллективизма, не нашедшие более обстоятельного применения. Улыбаться крайне желательно. Сухопарая, немолодая дама (вроде тетушки Тома Сойера) оглядела нас – безучастных и удивилась, чего это мы встали и молчим, как на карикатуре? Это ее слова. Среди американцев полно простаков. Все дружно рассмеялись и продолжали молчать. Было это в гостиничном лифте, плюс чемоданы и безразличная ко всему толстуха в коляске. Она жила сейчас в отдельном мире, но спутник (или наемный поводырь), вцепившийся в спинку коляски, разулыбался за двоих.
Ира меня часто упрекает, вид такой, будто съел что-то не то и теперь пытаешься переварить. Даже если так, улыбка облегчит переваривание. И будет приятно наблюдать со стороны… Возможно, когда-нибудь так и случится. Но я пока не тороплюсь…
Сегодня с утра философическое настроение. По погоде. Пальмы похожи на перевернутую швабру и смотрятся под дождем печально. Они так и рифмуются, пальмы-печально, хоть к пальмам это должно относиться не больше, чем, например, к осине. Крайний случай, но пусть. Там совсем грустно, а здесь просто такой день. Ветер метет верхушками по низким облакам. Черные птицы на столбах сидят в ряд и с полнейшим равнодушием пережидают непогоду. Настораживают. Похоже, что-то не так, решили мы, как-то непривычно. Пальмы не создают эмоциональной глубины, не будоражат воображение. За ними все плоско: пустыня, скорпионы, ряды сусликов с услужливо поджатыми к груди лапками. Конечно, верблюды, бедуины, женщины в черном, сбившиеся вокруг костра – это тоже там, где пальмы. И слишком много солнца. Это не каприз привередливого наблюдателя, так оно и есть. Потому рифма с участием пальмы не пробуждает воображение. Но образ дороги без нее не полон. Не зря пальма стоит в кадках в вокзальных ресторанах вдоль всей России. Пусть не пальма – фикус. Тоже кстати, и идея та же. Они вписываются в образ долгой разлуки, как печаль или татуировка. По крайней мере, у нас – северян это так.
Мы были во Флориде в декабре, старый год уходил. Вдоль дороги под пальмами стояли скромные Санта Клаусы, одетые по-зимнему, в красных шапках с багровыми носами. По-видимому, они сознавали собственную нелепость и старались не выделяться. За пальмами тянулись каналы, по каналам проплывали катера, заметные по высокому насесту с фигурой, смахивающей на ямщика, спешащего после бани в трактир. Скромность туалета это подсказывала. Самого катера не было видно, и неспешно плывущий среди пальм силуэт будоражил. Попадались большие хижины, крытые почти до земли многослойным тростником. Напоминание об Африке и громе больших барабанов. Каналы отделяют шоссе от знаменитых эверглейтских болот. Английский язык рационален. Эвер – всегда, глейдс – поляны. Таких полян во Флориде хватает. С виду ничего особенного. Плоская равнина до горизонта с блестящими лужами и разбросанными поодиночке безжизненными деревцами, наводящими на мысль о последствиях лесного пожара.
Здесь так, где-то иначе… Иначе в центре заповедника Эверглейдс. Тут полным-полно воды, причал со столбами, на которых восседают скучающие птицы.
– Пеликаны. – Определила Ира. Столбов четверо и пеликанов столько же. Будто сговорились заранее, и теперь важно сидят, уставившись друг на друга и прижав к груди толстые клювы – преферансисты c виду, берегут карты от нескромного взгляда. Если преувеличение, то совсем небольшое.
Мы погрузились в лодку и отправились. Плюс американские супруги с сыном подростком, семья признала в нас инородцев, обособилась и стала держать дистанцию. В лодке трудно не попадаться на глаза и не раздражать друг друга, если уж так вышло, тем более, Ира в синей штормовке устроилась на самом носу, на манер Богини Победы (Ире это удается даже сидя). Дело решил подросток, он плюхнулся рядом (чуть сзади), и вытянул длинные ноги перед Ириным носом. Идиллия может принимать разные формы, главное, ее прочувствовать и не напрягаться. Здесь так и было.
В общем, мы поплыли. Женщину шкипера (капитана, боцмана) можно было узнать безошибочно, что украшает эту профессию – впечатляющая хрипота от постоянного орошения голосовых связок туманами и влагой различной степени крепости. О табаке можно догадываться. Даже кашель – долгий, со вкусом – какой-то музыкально особенный, идет от широты натуры. Настоящий морской волк, плотная, морщинистая, жаль, тельняшка (говорят, в рябчик) здесь не в моде, в дополнение к образу…
Мы мчали вдоль стены мангровых деревьев. Этим без разницы, где стоять, на воде или на суше, им везде неплохо. Есть с кого брать пример по части жизнеустройства: стой, где поставили, и получай удовольствие.
– Это нужно видеть. – Сказала Ира, настраиваясь на зрелище. – Сейчас мы попадем в самые непроходимые места…
Женщины любят пускать по спине мурашки. И это неплохой вариант. Я подобрался. А пока мы закладывали пенные виражи по широкой протоке в сопровождении бравых дельфинов. Те выскакивали неожиданно с разных сторон, под темной водой наше присутствие было замечено, тарахтели мы сильно. Всем стало весело. Но праздник закончился неожиданно быстро, дельфины отработали номер и разом исчезли, а мы, потревожив больших неуклюжих птиц (они перелетели с ветки на ветку, только и всего), и, раздвигая лезущие в лицо прутья, втиснулись в узкую протоку. Было тихо и сумеречно. Вода лениво шевелила ползущие со всех сторон тени. Потом появился аллигатор.
– Крокодилов здесь нет, – пояснила на ходу Ира, – одни аллигаторы.
Возможно, это хорошо, что аллигаторы, а не крокодилы, если кому-то сильно хочется праздника. Все они отличаются друг от друга по цвету глаз. Не из кокетства, просто так решила природа, чтобы в роддоме не перепутать. Поэтому с дамами лучше не сравнивать, даже сгоряча. Это то, что нужно знать твердо. В худшем случае вы останетесь, с чем пришли. Крокодилы красивы по-своему, но не для мужских комплиментов.
Небольшой, упитанный аллигатор (так я прикинул) лежал, посреди ветвей, можно сказать, в профиль, и был полон неясной грусти. На нас он никак не реагировал. Темная вода хранила его отражение, но и туда он не глядел. По-моему, аллигатора тошнило, вид у него был зеленый, и все вокруг было таким же. Мы, не спеша, проследовали мимо, чуть ближе и безучастное существо можно было бы погладить. В следующий раз обязательно, пообещал я себе.
А пока мы с трудом разъехались со
