Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.
1. ГРИГОРИЙ ШЕЛИХОВ РАСПРАВЛЯЕТ КРЫЛЬЯ
Среди нескольких сотен рубленых домишек города Рыльска, когда-то столицы особого княжества, имевшей и собственный герб – кабанью голову и речку Рыло, одна глубоко вросшая в землю избушка в средине XVIII века принадлежала мешанину Ивану Афанасьевичу Шелихову.
Рыльск не без основания гордился своей многовековой бурной историей и участием в сколачивании Российского государства: горел и сравнивался с землей половцами, татарами, поляками. Разрушенный и опустевший, доселялся выходцами из соседних городов и, кряхтя, снова отстраивался в ожидании нового нашествия или пожара. Однако никогда не падал духом и упорно продолжал свою незатейливую, но оживленную торговлишку.
Ивану Шелихову жилось трудно – многочисленная семья подрезала крылья: мальчишки поголовно росли ничему не обученными, а девицы-бесприданницы большей частью оставались вековушами.
Из мальчиков некоторые надежды «выйти в люди» подавал только Гриша, приглянувшийся приезжему из Курска купцу Ивану Илларионовичу Голикову. Мальчик прижился в его семье, выучился читать, писать и бойко считать на счетах и незаметно стал дельным подручным у рыхлого стареющего купца. Подвижной характер любознательного мальчика и успешное исполнение даваемых поручений вызвали и частые поездки его даже в Санкт-Петербург, к заводчику Демидову и далеко на Урал, когда Демидов засиживался там на заводах.
Составление рекрутских списков в 1770 году нарушило спокойное течение жизни молодого Шелихова: он был вызвал в Рыльск для жеребьевки.
Не повезло – выпала на долю бессрочная солдатчина...
– Сломаешь жизнь-то, – говорил старый Шелихов, невольно любуясь силой и статной фигурой сына и в душе признавая, что рослый красивый детина так и просится на коня.
– Генералом стану, отец, – смеялся Гриша.
– Не греши и не шути, – вмешалась мать. – Не дворянин, чай. Дворянам, что уже в пеленках полками командуют, и то ноне служба нелегкая. А на несчастье в гвардию запишут – сопьешься. А еще хуже – собьют с пути истинного. Лучше подайся куды-нибудь да выходи в купцы. Солдат-то и без тебя в том же Рыльске полно.
Вернулся Гриша в Курск попрощаться.
– Откупиться нельзя? – деловито осведомился прижимистый Голиков, хотя ему хорошо было известно, что это делается простым представлением «охотника» – за деньги.
– Вот что, – внушительно и твердо сказал старик, – сегодня же подашься на Урал к Никите Никитовичу – он сейчас там. Напишу письмо – укроет. И научит, как там дальше...
С тяжелым сердцем отправлялся Гриша в путь. То, что старик не захотел выкупить нужного ему человека, больно ударило по самолюбию. Проявленная Голиковым скаредность была тем более обидна, что «охотники» шли за две, много за три сотни.
«Скряга», – подумал он и решил ни о чем больше не просить купца и никакого дела с ним не иметь.
Никиту Никитовича на заводах Гриша не застал, но зато свел знакомство с несколькими молодыми, как и он, людьми. Недавние знакомцы устремлялись дальше – в Сибирь. Они охотно отвечали на вопрос: «Куда подаетесь?» – но уклончиво бурчали, как только их неуместно спрашивали: «Зачем?» «Так, – отвечали, – просто белый свет посмотреть».
До Иркутска добрался Шелихов уже один, растерявши спутников по дороге. Из Иркутска, по совету людей бывалых, направился в Кяхту попытать счастья в торговле с Китаем.
Накопленные в Курске деньги быстро таяли, но Григорий Иванович не унывал: он был уверен, что легко нащупает верные для заработка тропочки. Ничего не сулила хорошего в Кяхте поставленная торговля чаями – тут на посредничестве не разживешься, прибыльнее была мануфактура: сукна российские, даба китайская. Но самым выгодным оказалось пополнять недостающую в ассортименте пушнину: сплошь да рядом привозили исключительно добротные шкурки, но не в «ассортименте», а из-за этого скупщики требовали большой скидки. Особенно же часто это случалось из-за недостачи обыкновенной белки – она должна была составлять примерно четверть партии шкурок.
Это обстоятельство побудило Григория Ивановича заняться скупкой на севере беличьей шкурки, годной к обмену на охотничьи припасы.
Постоянные разъезды, выносливость и личное знакомство с охотниками уже в три года поставили молодого Шелихова на ноги. А природное любопытство, страсть посмотреть на все собственными глазами закинула его в развивающийся Охотск и на Камчатку: в Нижнекамчатск, Петропавловск, Большерецк, где частенько околачивались прибывавшие с котиковых промыслов люди, производился дележ привезенной ими добычи и совершались выгодные для скупщиков сделки.
Через несколько лет Григорий Иванович Шелихов на иркутском и более обширном сибирском и даже бескрайнем восточном горизонте становится заметной величиной: он связан со всеми крупными купцами, ведущими торговлю пушниной. Завелись у него кое-какие деньжата, женился... Про жену говорили: бесприданница, но красавица. За красоту и взял.
– Наплачется, – толковали про мужа скептики. – У нас в Сибири, почитай, одни мужики живут – на тридцать одна девка... Скоро собьется с пути. Долго ль до греха!
– Да она его, почитай, и не видит, разве в пасху да в рожество.
– Думаешь, лучше, если не одна, а кругом народ, – в городе?.. Еще хуже.
Жили Шелиховы в Охотске. Видели, как уходили надолго в море корабли, как неожиданно возвращались с несметными богатствами... А то и гибли.
– Хочу и я рискнуть, Наталья Алексеевна, – сказал как-то Григорий Иванович жене. – Купца Алина знаешь?
– Луку Петровича? Лысого? Знаю.
– Ну вот, с ним... Решил снарядить кораблик на острова.
– В доле с ним?
– Само собой, в доле. Однако на свои...
– А сорвешься?
– Сорвусь, опять начнем копить... Как думаешь?
Наталья кинулась на шею мужу:
– Умница!.. А то все «коплю» да «боязно»!
– Приглядываюсь, Наташа. Ведь и правда боязно.
– Так можно всю жизнь в щелку проглядеть. Трапезниковы, Пановы, Алин, Шилов разбогатели? А ты – «боязно»! Волков бояться – в лес не ходить...
И наличные деньги уплыли. Не прошло и двух месяцев, как письмо из Иркутска – от Голикова. Опять Григорий Иванович советуется с женой:
– Слушай, Наташа... Пишет, что взял с торгов питейный откуп в губернии Иркутской. Дознался, что я с Алиным снаряжаю кораблик на Алеутские острова. Вот и он хочет попытать счастья, предлагает вместе строить корабль.
– Что же ответишь этой свинье?
– Свинья-то свинья, а отвечу: согласен...
И начались у Григория Ивановича большие дела – с Алиным, с Лебедевым-Ласточкиным, с Пановыми, с Голиковым, с Кознугиным... Каждый год уходят в далекое плавание купеческие суденышки: в 1776 году «Св. Павел» – из Нижнекамчатска, в 1777-м – «Св. Варфоломей», «Варнава» – из того же Нижнекамчатска и «Св. Андрей Первозванный» – из Петропавловска, в 1778-м «Св. Николай» – из Большерецка, в 1779-м «Св. Иоанн Предтеча» – из Петропавловской гавани...