Британия глазами русского - Владимир Дмитриевич Осипов
Но ценят в Англии не только слово с трибуны. Оно - вексель и в разговоре, и к такому векселю принято относиться с уважением. Замечу, что у старушки, которая пришла к «Смит эид санз лимитед» настаивать на возмещении потерянных из-за недоставки газеты четырех пенсов, не было никакой квитанции о подписке. Она просто заказала свою «Дейли телеграф» в этом магазине, там записали ее адрес и сказали, что с пятницы она будет получать газету ежедневно. Слово было нарушено. Как это произошло: то ли заболел мальчик - разносчик газет, то ли он по рассеянности пропустил ее квартиру - неважно. Она сочла себя вправе потребовать возмещения.
Четыре пенса - невелика сумма? Верно, мелочь. Но на той же лондонской бирже ежедневно совершаются операции на тысячи, иногда на многие миллионы фунтов стерлингов. Через брокеров и джобберов там меняют собственников акций крупнейших предприятий и целые состояния. И совершаются все эти операции не на бумаге и даже не на словах, а на пальцах. Курсы акций колеблются поминутно. На игре их и делают прибыль наиболее поворотливые члены биржи. Некогда в этих условиях составлять купчую, консультироваться с юристом, собирать свидетелей и заверять акт у нотариуса. Некогда даже разговаривать. Да и нельзя разговаривать в зале, где одновременно продают и покупают акции три-четыре сотни людей. За всеобщим гомоном расслышать партнера, находящегося у своего стенда, все равно невозможно было бы. И договариваются поэтому, как глухонемые на пальцах. Заносят тут же результат сделки в собственную записную книжку и уже после закрытия биржи подводят итоги, кто, сколько и кому должен. Брокер или джоббер, отказавшийся подтвердить свой «вексель на пальцах», назавтра может не возвращаться: совет биржи немедленно вычеркнет его из своих списков. Он может проститься и с карьерой бизнесмена. Вступать с ним в сделку никто не будет. Он, как говорят в таких случаях, «потерял кредит».
Эта жесткость отнюдь не исключает надувательства «по правилам». Но без «кредита», без доверия к слову того или иного дельца, ему в Сити делать нечего. И коль скоро речь идет о деловом доверии, скажу, что одной из самых высоких репутаций пользуется в этом отношении «Московский народный банк» (английский юридически и советский по капиталам). Все последние годы им руководит умный и обаятельный человек Андрей Ильич Дубоносов. Немногие иностранные банки в Лондоне могут похвастать таким успехом в своих делах, как «Москоу народный». За шесть лет он сумел увеличить основной капитал в 8 раз, активы - в 25 и прибыль - в 18. Его ежегодные отчеты, которые публикуются согласно уставу банка, неизбежно привлекают теперь внимание самых солидных органов английской печати, включая «Таймс», «Файнэншл таймс», американский «Бизнес уик» и другие. В Сити Андрей Ильич - фигура заметная, и «кредит» у него отличный. Я любил бывать у Андрея Ильича. В вопросах английской экономики, в финансовой политике тем более, даже профессиональные экономисты «плавают», а дилетанту сам бог велел. На лучшую консультацию, чем в «Москоу народный», я и не мог рассчитывать. В одну из таких консультаций у Андрея Ильича к нему в кабинет вошла секретарь и сказала, что звонит директор дома «Мокат энд Голдсмид» (одного из двух крупнейших торговцев золотом), спрашивает, чем может быть полезен. «Да, да, я звонил ему. Соедините меня, пожалуйста…». Как я догадался из последовавшего затем разговора по телефону, дело сводилось к тому, что наш пароход с золотом запоздал в Лондон из-за плохой погоды на Балтике и в Северном море и председатель правления директоров «Московского народного банка» под свое слово просил «Мокат энд Голдсмид» одолжить некоторое количество золота на неделю. Согласие было дано тотчас же.
- Сколько? - полюбопытствовал я.
- Порядочно, - улыбнулся Андрей Ильич.
- И ни бумаг, ни гарантийных писем?
- Ну что вы, Владимир Дмитриевич… С бумагами здесь в полмесяца прогоришь… С этого момента мы можем уже оперировать этим золотом как хотим.
Все сказанное не исключает, разумеется, ни конкуренции, ни жестоких столкновений между английскими банками и концернами, результатом которых бывает панихида по слабейшему. Но это уже другая сторона дела.
Оставим, однако, Сити. Займемся вещами попроще.
Уезжая в отпуск, я оставлял редакционную автомашину в гараже «Блю стар» по соседству со своим домом. Оставлял вместе с ключами и со всем, что было в багажнике. Мне не давали никакой расписки. С меня не требовали ее и когда я возвращался в Лондон. «Покурите несколько минут, а я пока попрошу кого-нибудь пыль вытереть», - только и говорил мне менеджер гаража.
За крупные вещи в магазинах принято расплачиваться чеком. На отрывном листке с водяными знаками чековой книжки вы пишете: «Уплатить «Харродс энд К0» сорок один фунт ровно», подписываете его, на обороте указываете свой адрес, снова расписываетесь - и все. В девяти из десяти случаев у меня не спрашивали ни о том, есть ли у меня счет в указанном на чеке банке (может случиться, что у вас там только долг, не говоря уже о том, что купить чековую книжку в банке несложное, пустяковое дело), ни документа, подтверждающего мою личность (в Англии, кстати, паспортов нет, их получают за 15 шиллингов лишь при выезде за границу), ни правильно ли я указал свой адрес. Еще в Канаде я интересовался, не рискованное ли это дело. Мне ответили - да, рискованное, но стопроцентная гарантия против подлога и мошенничества с чеками обошлась бы очень дорого, а в гарантии на 98 процентов они не заинтересованы, поскольку потери от обмана больше сотых долей одного процента все равно не превышают. Словом, доверие
