Георгий Холопов - Докер
Стены крепости сложены из базальтовых глыб, порою в двенадцать — четырнадцать рядов. Судя по всему, крепость нелегко было взять врагу.
Вот об этом увлеченно и рассказывает наш экскурсовод, называя даты, связанные с осадой крепости, перечисляя царей, которые скрывались за ее неприступными стенами от римлян, арабов и сельджуков.
Но крепость, может быть, и не имела бы такой громкой славы, не будь в ней языческого храма. Он-то главным образом и привлекает сюда туристов из разных стран. Вот и в нашей группе четверо иностранцев: швед, датчанин, индиец и экспансивная армянка из Франции, не то архитектор, не то инженер-строитель.
Почти все с интересом слушают экскурсовода — молодого человека в роговых очках, ученого мужа, кандидата исторических наук. Владея армянским и русским, он свободно изъясняется на французском и ловко перескакивает на английский, с английского на немецкий, вызывая немалое восхищение иностранцев. Но чаще всего ему все же приходится говорить по-армянски. Его буквально закидывает вопросами туристка из Франции. Ее здесь все интересует!
Только я да, пожалуй, сторож крепости рассеянно слушаем экскурсовода. Сторож к тому же улыбается, покручивая усы, — не ученым ли словам кандидата исторических наук, малопонятным ему?
Я брожу меж развалин языческого храма, покоренный искусством армянских каменщиков, которые в далекой древности — две тысячи лет тому назад! — могли вырубить в граните и базальте эти тончайшие орнаменты, напоминающие кружева. Поразительные камни!
Я достаю записную книжку, чтобы срисовать некоторые из орнаментов, но слышу рядом голос нашего экскурсовода:
— Вот деталь карниза антаблемента, а вот образец фрагмента декора храма. — Он стучит носком модной туфли по акантовому листу. — Особое внимание обратите на софиты архитрава храма…
— Как вы думаете, — перебивает его армянка из Франции, — за сколько месяцев вырубалась в древности вот эта плита перекрытия портика храма?
— Я думаю, за три-четыре месяца, не меньше, — отвечает экскурсовод.
— А сколько лет строился храм и вся крепость?
— Ну, многие годы, конечно, — пытаясь уйти от длинного объяснения, скороговоркой отвечает экскурсовод.
— Хорошо, — примирительно соглашается армянка. — Тогда скажите: откуда бралось у армянских царей столько денег? Ведь таких крепостей и храмов, вы сами говорили, было много десятков в Армении. А мы знаем из истории, что Армения со дня своего образования непрерывно воевала с бесчисленными врагами, и потому армянские цари были самыми бедными.
— Ну, не такими уж и нищими! — смеется наш ученый экскурсовод и переходит с армянского на французский. — Крепость Гарни строилась в годы расцвета армянского государства. Если вы помните, это четвертый — второй века до нашей эры…
— Нет, не помню, — вызывающе отвечает армянка по-армянски.
— Армения тогда была достаточно богатой и просвещенной, — улыбаясь, продолжает он. — Новая ее столица Тигранакерт соперничала с крупнейшими эллинистическими городами Передней Азии. Арташат даже называли армянским Карфагеном. Ну, а потом основные сооружения Гарни перестраивались много позже. Если вы помните, римские войска в пятьдесят девятом году ограбили и разорили Арташат.
— Нет, не помню, — снова отвечает армянка.
— Но через несколько лет, — обернувшись к индийцу, продолжает экскурсовод по-английски, — когда умер Клавдий и императором стал Нерон, он отпустил царю Армении Трдату сто пятьдесят миллионов драхм, и на эти деньги Трдат не только восстановил Арташат, но и заново перестроил Гарни…
У ворот крепости останавливается автобус, и во двор входит новая большая группа туристов. Пока приехавшие щелкают друг друга фантастического вида фотоаппаратами на фоне развалин, наш ученый экскурсовод отвечает на последние вопросы, мило прощается со всеми, даже с замучившей его туристкой из Франции, и направляется к прибывшим.
— Одну минуту! Я забыла спросить!.. — вдруг кричит ему вдогонку армяночка…
Предоставленная себе, наша группа распадается, и каждый идет, куда ему хочется.
Я иду за сторожем. Ко мне присоединяется прораб с волжской стройки. Он приехал в Ереван навестить фронтового друга, и тот посоветовал ему обязательно побывать в Гарни. От нечего делать сторож водит нас по фундаментам былых крепостных строений и неторопливо объясняет, что предположительно могло здесь быть две тысячи лет назад.
— Не скажешь, отец, что это за дыры в стене? — спрашивает прораб.
— Почему не скажу? Скажу, — отвечает старик и приводит нас к крепостной стене. — Видите, какая она ровная? Выдержала землетрясение тысяча шестьсот семьдесят девятого года, когда был разрушен здешний храм. А почему? А потому, что камни были соединены между собой железными скобами. Когда-то углы соединения были даже залиты свинцом. Но во время войны с арабами, персами и турками народ вырубил этот свинец, из него лили пули. Вот и остались дыры в стене.
Мы проходим мимо дощатого сарая. Рядом с ним валяется груда камней со сквозными отверстиями. Прораб, конечно, спрашивает и об этих камнях. Они и меня интересуют.
— Что ж, и про эти камни могу рассказать, — говорит сторож, становясь на колени и начиная ворочать камни из стороны в сторону. — Камни эти — часть древнего водопровода. Каждый из них долбили многие месяцы, потом их клали рядышком в траншею, замазывали стыки глиной, засыпали сверху землей, и вот вам древний водопровод. Чем он отличается от современного? — спрашивает, улыбаясь, старик и сам себе отвечает: — Он вечный, потом его легко разобрать и собрать в нужном месте.
— А что в сарае? — спрашиваю я.
— А ничего интересного! — отвечает старик, поднимаясь и стряхивая пыль с коленок. — Остатки древней бани. Желаете — могу показать. — Он достает из кармана связку ключей. — Сарай этот мы построили недавно, чтобы прикрыть развалившиеся стены. — Выбрав нужный ключ, он открывает висячий замок, откидывает ногой дверь, и мне сразу же бросается в глаза мозаичный пол предбанника.
Войти внутрь старик не разрешает. Он объясняет, что это не какая-нибудь там обычная баня, а баня со сложным подземным отоплением, с продуманной системой подачи воды в разные отделения купальни, в которых была вода горячая, вода теплая, вода холодная. И пол имел разную температуру, под него тоже были подведены трубы.
Но я слушаю сторожа рассеянно, многое упуская из его рассказа. Мне все не оторвать взгляда от поразившего меня мозаичного пола. Он выложен из мелких кубиков цветного камня. Я насчитываю больше десяти оттенков.
