Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.
– Андрюша, тебя, говорят, два раза драли, – сказал сурово Григорий Иванович. – За что?
– Я не хочу учиться на скрипке, а бас мне нравится, – проговорил мальчик.
– Розгами учитель драл? – спросил Шелихов.
– Нет, рукой... – левая щека мальчика задергалась, крупные слезинки покатились вниз, прокладывая борозду, растираемую грязным кулачком. – Я буду и на скрипке, – пообещал Андрюшка.
– Ну вот, это другое дело, молодец... – сказал Шелихов и протянул мальчонке несколько разноцветных леденцов.
– К чему вы их готовите, Григорий Иванович? – спросил Резанов уже в сенях.
– До зарезу нужны служащие в конторах, хотя и там у меня есть школа и учителя из моряков и конторщиков. Мне учителя из своих алеутов еще больше нужны. Этих думаю задержать лет до семнадцати, а потом – в семинарию мечтаю... Ну, да это не скоро...
– А взрослых учить не пробовали? – спросил Резанов.
– Не выходит... А паче всего, – добавил Шелихов после раздумья, – мореходы нам нужны. Хочу теперь же к навигацкой школе приступить. Кораблей на островах нужно много, – он глубоко вздохнул, – а кто командовать будет? Морские офицеры? Первое – не пойдут, а во-вторых, ежели и пришлют выгнатых или еще кого-нибудь, на кой они бес! Кому охота жить на островах, кроме открывателей? Вот эти – другое дело: с корабля просто не выгонишь. Для них и корабли стоит строить особые и команды подбирать не простые.
– А про каких вы открывателей обмолвились? На самом деле есть такие, или только мечтаете о них?
– Мало, но есть. Слыхали, быть может, про штурманов Измайлова и Бочарова? Оба уже не молодые... Когда-то были замешаны в Большерецком бунте, устроенном ссыльным поляком Беневским. Одному пришлось побывать с ним даже во Франции, другому удалось сбежать с дороги.
– Я что-то слышал об этой истории, – подтвердил Резанов, силясь вспомнить. – Встревожила она государыню...
– Ну вот, оба и служат у меня штурманами.
– И как?
– А вот так: им только бы плавать на кораблях, открывать новые земли, описывать да наносить на карту – настоящие мореходцы! Они понемногу и алеутов натаскивают на это дело. Отдадут якоря у какой-нибудь земли – все кругом и облазят и обмерят... Отважные, ничего не боятся. Всех плавающих англичан, шведов, бостонцев, разных там Куков, Чатамов наизусть знают – со всеми не раз встречались. И не зевают: хорошо помнят, что все Куки одним миром мазаны: чуть недосмотрел, обязательно десяток ружьишек, а то и пушчонку нашим островитянам против нас же сбудут. Только это Куки наладят все, шито-крыто, ан смотришь – из-за мыса кораблишко с Измайловым или Бочаровым тут как тут... Ну и, смотришь, уходят пришельцы ни с чем.
Шелихов глубоко вздохнул.
– Конечно, вам самим обороняться не легко, – признал Резанов. – В постоянном плавании необходимо иметь по меньшей мере пять-шесть крейсеров. Пусть даже ваших, но действующих от имени государства, охраняющего свои пределы и безопасность промыслов.
– Матушка государыня очень сердится, – заметил Шелихов, – думает, монополии добиваемся... А как же иначе? Почему же не слиться нам воедино? Тогда по крайней мере мешать друг другу не будем, да и крепче станем, ежели капиталы сольем. Ведь земли, почитай, с три Франции, а порядка нет. Ты глянь-ка, что на островах делается! Чуть недоглядел, как липку обдерут. «Мое», и все тут – иди жалуйся. А кому? Выбьет зверя дочиста и пошли дальше – хоть трава не расти. Ну, и торопимся друг перед дружкой. И в этом все дело, голубчик...
Монахи скоро надоели, а до весны было еще далеко: корабли могли выйти в плавание только весной. Выехать же в Охотск не было возможности раньше, чем просохнут дороги. Пользуясь свободным временем, Григорий Иванович катнул на север подстегнуть охотников за белкой, забрать у них, что уже набито, подкинуть пороху, дроби... Готовился к большим делам в Кяхте. А на досуге решил поразмыслить о том, как обзавестись крепкой рукой в столице.
К весне Шелихов получил ободряющие сведения из Охотска. Оттуда писали: «Корабли почти готовы. Как только лед сойдет, будем спущать, а потом и грузиться. Товар, люди есть».
Обязательства Резанова позаботиться о духовной миссии кончались Иркутском. Однако Шелихов пригласил его проехать вместе с ним в Охотск – проводить монахов на корабли, – сам он не решался взять на себя эту обузу. Это чрезвычайно устраивало Резанова – он жаждал ознакомиться не только с делами такого выдающегося организатора, как Шелихов, но и с его замыслами, новизна которых и размах захватывали. Ведь Шелихову нужна теснейшая связь с Петербургом и помощь оттуда. Эта мысль стала перед Резановым с поразительной ясностью... Было и другое. В семье Шелихова он давно чувствовал себя как дома: приходил запросто посидеть, не подыскивая предлогов, любил посвящать Наталью Алексеевну в жизнь крупного чиновничества в Петербурге, уговаривал проехать туда с мужем – побывать в театрах, повеселиться.
К вечернему чаю собирались всей семьей. Не дичились Резанова и девицы. На юную Анну, похожую на мать, Резанов давно засматривался... Чего думать? Молода, красива, скромна, много читала, особенно по географии, богата. Не похожа на развязных петербургских девиц... Правда, купчиха. Что скажут в Петербурге?.. Однако торгующее дворянство не выдумка, оно необходимо государству. Россия особенно нуждается в широком выходе на международный рынок и только тогда будет играть подобающую ей мировую роль. Коммерсанты – это ведь не просто торговцы, это политически влиятельные лица, нужные государству. Они могут получать и высокие дворянские титулы за оказываемые государству услуги – графство, княжество...
Резанова все больше влекло к умному, предприимчивому купцу. А Шелихову молодой, любознательный и со связями Резанов решительно пришелся по душе. Так, не сговариваясь, оба стремились друг к другу.
Затеваемая комбинация, в которой имя Анны не называлось, но подразумевалось, давно уже не была тайной для всего города. Об этом своевременно позаботилась сваха, трудолюбиво сплетавшая брачные сети. Догадывалась и Анна. Стала с чего-то вдруг конфузиться, убегала при появлении Резанова, хотя тот ни одним намеком не выдавал ни своих чувств, ни намерений. Купеческий обычай заставлял начинать дело с родителей, и Резанов откладывал свое решение до поездки с Шелиховым в Охотск...
Провожали монахов всем городом после молебна в архиерейской церкви и прощального обеда у генерал-губернатора. С архиереем архимандрит окончательно договорился о рукоположении его «во епископа» будущей Кадьякской епархии через два года работы «по просвещению» дикарей на островах. Решили ехать на колесах до Усть-Кута и дальше до Якутска – водою по Лене.
