Вадим Храппа - Страна аистов

Это происходило регулярно, при каждой новой луне, вплоть до праздника Троицы 1818 года, когда и ратуша, и почти вся площадь города были уничтожены пожаром. На следующую ночь рыцари и монахини вновь появились, но, покружив по площади и не найдя себе приюта, покинули ее. И больше никогда не возвращались. Но память об этом жутковатом необъяснимом видении жива и по сей день.

Подарок маркопета

Один рыбак из городка Фишхаузен припозднился на ярмарке в Кёнигсберге. Рыбу покупали плохо, и пришлось торговать ею до позднего вечера. Была глубокая ночь, когда он на своей лодке огибал выдающийся в залив мыс, который всегда называли Пайзенским Носом. Надо сказать, что мыс этот в былые времена пользовался у рыбаков дурной славой. Считалось, что под его обрывом живет масса всякой нечисти — водяные, которые могут перевернуть лодку, сирены, способные ласковыми голосами увлечь моряка в волны залива. А в норах обрыва водились земляные люди «маркопеты» — визгливые человекообразные уродцы с рылом не то свиньи, не то обезьяны, и дурным глазом. Упаси Бог попадаться им на глаза! Если в лодке есть рыба, она тут же испортится. Если лодка пуста, в ней мгновенно обнаружится течь. По ночам рыбаки держались подальше от Пайзенского Носа, обходя его широкой дугой.

Рыбак, правивший лодкой вдоль берега, уже повернул ее на юг, собираясь обойти мыс, как вдруг с обрыва кто-то крикнул:

— Эй, ты, в лодке! Срежь угол!

— Что за чепуха! — прошептал рыбак, вглядываясь в темноту, окутавшую берег. Ведь если ему в такой темени ничего не видно, как же с берега кто-то мог увидеть лодку?

— Наверное, это не мне, — подумал он, продолжая свой путь.

— Поворачивай лодку, тебе говорят! Срезай угол! — опять крикнули со стороны берега.

— Кто это кричит? — спросил рыбак.

— Срежь угол, увидишь, — донеслось в ответ.

Рыбак хоть и поколебался, но лодку к берегу все-таки направил, человек он был отчаянный. Подойдя ближе, он до рези в глазах вглядывался в смутные очертания обрыва, но все равно ничего не мог разглядеть.

— Ты где? — крикнул он в темноту.

— Здесь, — спокойно ответили ему сверху.

Вдруг что-то тяжелое шмякнулось в лодку. И тут же рыбак почувствовал, как вокруг стало распространяться зловоние. Он подобрался ближе к тому, что лежало посреди лодки, и обнаружил давно протухшую разлагающуюся тушу большой свиньи.

— Ах ты!.. Черт бы тебя!.. — рыбак от злости потрясал кулаками.

Ответом ему был визгливый смех.

Делать нечего — рыбак, стараясь поменьше испачкаться тухлятиной, перевалил ее за борт и поскорее отбыл от проклятого места, ругая себя за глупое любопытство. Домой, в Фишхаузен, он доплыл без приключений. Если не считать того, что всю дорогу его преследовал смрад.

Утром, после бессонной ночи, он встал поздно, но тут же поспешил к лодке — отмывать ее от вчерашнего сюрприза маркопетов. И что же он увидел? Те кусочки туши, которые он не заметил в темноте и не выбросил, горели на солнце огнем червонного золота. Даже свиная щетина, кое-где прилипшая к бортам, оказалась золотой.

Ныне — поселок Приморск Балтийского городского округа. Герб города: голубой щит, на котором по диагонали скрещены епископский посох и рыцарский меч. Под ними — головой к центру щита — рыба. Согласно орденским документам, замок Фишхаузен заложен в 1268 году. В 1305 году городские права и конституцию получил и город, выросший у стен замка. С 1818 года Фишхаузен становится центром провинции Замланд. Впрочем, стоит напомнить и о том, что на месте Фишхаузена еще до того, как на берега залива явились крестоносцы, многие века преспокойно существовал город и крепость Шоневик, основанный пруссами не то в VI, не то в VII веке. В начале XVI века в Фишхаузене герцог Альбрехт провел переговоры с послами Московского княжества. В 1526 году он обвенчался в замковой часовне с принцессой датской — Доротеей. В Фишхаузен же он потом сослал и своего сына Альбрехта Фридриха. К 1939 году в Фишхаузене было 3879 жителей; специальная сельскохозяйственная и средняя школы; сиротский приют; дом престарелых; больница; несколько гостиниц и пансионов для туристов; несколько отделений банков; мельница; скотобойня; молокозавод. Издавалась городская газета.

Мыс на южном берегу Самбийского полуострова, где был поселок Пайза, ныне — район города Светлого (Циммербуде).

Морской епископ

Когда-то в море близ Раушена рыбаки выловили водяного епископа — странное существо с епископской шапкой на голове и даже с жезлом.

Не понимая, как относиться к подобному чуду, они посадили водяного в бочку и отвезли в столицу. К бочке сбежался весь цвет Ордена.

Магистр и несколько епископов земного происхождения попробовали заговорить с водяным, но тот не понимал их и только грустно смотрел прозрачными глазами. Его пытались кормить, угощали то рыбой, то мясом. Он ничего не принимал. Несколько дней орденское начальство старалось объясниться с водяным, но, видя, что из этого ничего не выходит, а бедняга только чахнет на глазах, решило отпустить его в родную стихию.

Водяного отвезли туда же, где выловили. Он очень обрадовался, почуяв воду, и, едва оказался в море, истово перекрестился, почтительно поклонился самбийскому епископу, который сопровождал его до Раушена, и навсегда пропал в волнах.

Ныне — город Светлогорск. Если верить одной из современных легенд, толщине лип, которые стоят на восточном берегу мельничного пруда в Раушене, удивлялся еще русский царь Петр I. Вряд ли это правда. Липы, возможно, были толстыми уже в то время, однако вплоть до XIX века Раушен был столь скромной рыбацкой деревенькой, затерянной в дюнах Самбии, что царь не стал бы тратить время на ее посещение.

По преданию, этот город был основан рыцарями Тевтонского Ордена в 1258 году. В подтверждение этой версии некоторые краеведы показывают там же, на берегу мельничного пруда, недалеко от знаменитых лип, валуны из кладки будто бы стоявшего здесь замка. Однако сведения эти слишком сомнительны, и на них трудно полагаться.

Раушен стал известен только в XIX веке в качестве города-курорта. Правда, слава его разнеслась мгновенно. Уже в 1813 году здесь было так много отдыхающих и путешественников, что в кёнигсбергской печати отмечалось: «Раушен сильно перегружен гостями». К концу XIX века туристов было уже в четыре раза больше, чем местных жителей. К 1930-м годам в городе ежегодно отдыхало 6000 человек, притом что число постоянных жителей Раушена не превышало и 2000.