Жюль Верн - Дети капитана Гранта
Частокол, окружавший могилу вождя, был выкрашен в красный цвет.
Символические изваяния, настоящая татуировка по дереву свидетельствовали о благородном происхождении и великих заслугах покойного вождя. Чётки из амулетов, ракушек и камешков были протянуты между столбами частокола.
Земля внутри ограды была покрыта густым ковром из зелёных листьев. В центре небольшая насыпь выделяла могилу вождя и его супруги.
На могильном холмике лежало оружие: заряженное ружьё, копьё, великолепный топор и запас пороха и пуль, достаточный для загробной охоты.
— Вот целый арсенал, — сказал Паганель. — Надеюсь, что нам он принесёт больше пользы, чем покойнику. Однако как хорошо, что дикари имеют привычку брать с собой на тот свет оружие!
— Глядите, это ружьё английского изготовления! — воскликнул майор.
— Разумеется, — ответил Гленарван. — Англичане делают глупость, снабжая оружием дикарей, которые тотчас обращают его против самих англичан. И в этом дикари правы. Впрочем, каково бы ни было происхождение этого ружья, оно нам пригодится.
— Ещё больше нам пригодятся запасы пищи и пресной воды, которыми соплеменники снабдили Кара-Тете для загробного путешествия. — сказал Паганель.
И в самом деле, родные и друзья покойника не поскупились на подарки. Обилие съестных припасов свидетельствовало об их уважении к покойнику. Тут были съедобные папоротники, сладкий картофель, несколько корзинок каких-то зелёного цвета лепёшек неизвестного состава, но очень приятных на вкус. Питьевая вода хранилась в больших кувшинах. Таким образом, беглецы, по крайней мере на две недели, были обеспечены пищей и питьём.
Гленарван выбрал на завтрак провизию и поручил Ольбинету приготовить её. Буфетчик «Дункана», неисправимый формалист, огорчённо заявил, что завтрак выйдет скудный. Кроме того, он не знал, как приготовить эти растения без огня. Но Паганель вывел его из затруднения, посоветовав попросту закопать картофель в землю.
В самом деле, температура верхних слоёв почвы была очень высока. Термометр, если бы таковой имелся у беглецов, будучи зарыт в землю, показал бы, наверное, не менее шестидесятая пяти градусов. Ольбинет едва не пострадал при этом странном опыте приготовления пищи: когда он вырыл в земле ямку, чтобы опустить в неё овощи, оттуда вырвался столб пара, поднявшийся на высоту более сажени.
Испуганный буфетчик опрокинулся на спину.
— Закройте кран! — крикнул майор и с помощью обоих матросов закидал ямку землёй.
Паганель, глядя на это, крепко задумался, бормоча сквозь зубы:
— Так, так… А почему бы нет?..
— Вас не обожгло? — спросил Мак-Набс у Ольбинета.
— Нет, господин Мак-Набс, — ответил буфетчик. — Но я растерялся от неожиданности…
— Вот благословенное место! — воскликнул Паганель. — Тут есть всё: вода и пища из запасов Кара-Тете, огонь из земли! Эта гора — настоящий рай. Предлагаю основать колонию, возделать почву и оставаться здесь до конца наших дней. Мы будем Робинзонами Маунганаму. Честное слово, я бы затруднился сказать, чего нам не хватает на этой замечательной вершине.
— Прочности самой вершины, — ответил Джон Мангльс.
— Ба! — возразил Паганель. — Она существует не со вчерашнего дня. Сопротивлялась же она до сих пор действию подземного огня, — выдержит и то недолгое время, которое мы на ней проведём!
— Завтрак готов, — доложил Ольбинет таким же торжественным тоном, как если бы он находился при исполнения служебных обязанностей в Малькольм-Кэстле.
Беглецы не заставили дважды просить себя и уселись за свой первый завтрак в усыпальнице вождя. Печёные картофелины были очень вкусны и всем понравились, но насчёт съедобных папоротников мнения разделились: одни находился их вкусными, другие — отвратительными, слизистыми и жёсткими.
Географ заметил, что Кара-Тете был неплохо снаряжён для загробной жизни.
Когда голод был утолён, Гленарван предложил, не откладывая, обсудить план бегства.
— Как, уже? — огорчённо спросил Паганель. — Неужели вам успел надоесть этот благословенный уголок?
— Паганель, неужели вы хотите, чтобы мы повторили ошибку Ганнибала в Капуе?[76] — возразила Элен.
— Не смею перечить вам, сударыня, — галантно ответил Паганель. — Раз вы настаиваете на обсуждении этого вопроса, я готов.
— Я полагаю, — начал Гленарван, — что мы должны бежать отсюда, прежде чем нас к тому вынудит голод. Мы отдохнули и набрались сил за последние дни. Не нужно понапрасну растрачивать их. Предлагаю ближайшей же ночью пробраться сквозь расположение туземцев на восток.
— Превосходный план, — сказал Паганель, — если только маорийцы позволят нам его выполнить.
— А если они не позволят? — спросил Джон Мангльс.
— Тогда придётся прибегнуть к решительным мерам, — ответил Паганель.
— Следовательно, у вас в запасе имеются и такие? — спросил майор.
— Целый арсенал, — ответил Паганель.
Но учёный не пожелал пока что объяснить своим спутникам, с помощью каких «решительных мер» он предполагает освободить их из плена. Оставалось ждать наступления ночи, чтобы попытаться проскользнуть через кольцо осаждающих.
Дикари, видимо, надолго обосновались у подножья горы.
Казалось, что их ряды не только не поредели, но даже пополнились запоздавшими. Костры, разожжённые ими, опоясывали гору со всех сторон. Когда ночь опустилась на землю, вершина Маунганаму казалась окружённой сплошным огневым кольцом. Крики, возгласы, песни дикарей доносились до вершины горы так отчётливо, славно не шестьсот, а пятьдесят футов разделяли враждующие лагери.
В девять часов, пользуясь покровом густого мрака, Джон Мангльс и Гленарван отправились на разведку.
Они бесшумно спустились вниз и вступили на гребень хребта, проходившего в сорока футах над расположением дикарей.
Сначала всё шло хорошо. Маорийцы, растянувшиеся на земле возле костров, казалось, не замечали двух беглецов, бесшумно кравшихся мимо них. Но вдруг со всех сторон началась пальба из ружей.
— Назад! — крикнул Гленарван. — Эти проклятые дикари видят во тьме не хуже кошек.
Джон Мангльс и Гленарван поспешно отступили и вернулись к своим друзьям, сильно волновавшимся за их участь. Шляпа Гленарвана оказалась простреленной в двух местах.
Итак, нужно было оставить мысль о бегстве по этой опасной дороге, с двух сторон которой сидели в засаде меткие стрелки.
— Отложим это дело до завтра, — сказал Паганель. — Раз вам не удалось обмануть бдительность туземцев, придётся мне угостить их блюдом моего собственного изобретения.
