Антонио Арлетти - ТРАМПЕАДОР
По моим наблюдениям, когда старые опытные охотники теряют десять-пятнадцать процентов всех силков, то это уже крупный успех. Я обычно терял от восьмидесяти пяти до девяноста процентов. Франческо же достаточно было пяти-шести обрывков бумаги, чтобы найти силки все до одного. В нашем товариществе потерять силок еще можно было, так как его нетрудно заменить. Но вот потерять капкан не разрешалось. Думаю, что Франческо даже мысли об этом не допускал. Если бы подобное несчастье все же случилось, поиски должны были вестись до полного изнеможения.
Безвозвратно потерять капкан означало не только распрощаться с ним и с утянувшим его животным, но и со всеми животными, которые могли бы в этот капкан попасть.
Рассуждения Франческо отличались железной логикой, и я признавал их абсолютно справедливыми. Труднее всего было отыскивать капканы.
На берегу животное, волоча капкан, оставляло четкие следы, и за все время мы не потеряли здесь ни одного капкана. Что же до капканов, поставленных под водой, все зависело от сообразительности нутрии. Если зверек понимал, что, только достигнув берега и скрывшись в кустах, он сохранит слабую надежду спастись, наша задача сильно облегчалась.
Ум зверька был нам только на пользу. Но частенько нутрия этого не понимала и пыталась уйти под воду. В этих случаях тяжелый капкан утягивал на дно и топил глупую нутрию. Приходилось отыскивать .утопленницу, застрявшую в придонных водорослях.
Неприятное открытие было сделано во время утреннего обхода. Две нутрии порвали цепочки капканов. Одну из них мы тут же обнаружили в прибрежных кустах, и ее постигло неотвратимое возмездие. Но другая нутрия, выбравшая свободу, не оставила никаких следов. Капкан был поставлен на илистом берегу лагуны и прикреплен к тонкому колу.
Как видно, нутрии удалось его вырвать без особого труда. Почти наверняка это был крупный, сильный самец, и он сразу ушел под воду.
Пришлось нам снять ботинки, засучить штаны и лезть в воду. Мы потеряли тьму времени, разыскивая пропавшую в густых водорослях нутрию.
Вода была просто ледяной, но Франческо не сдавался. То и дело мы выскакивали на берег, чтобы погреться у костра, разведенного предусмотрительным трампеадором.
Затем мы снова лезли в воду и шарили палкой там, где уже не могли достать ни ногой, ни рукой.
Но все наши усилия оказались тщетными, и мы вернулись в лагерь. Я решил, что поиски закончились и теперь у нас будет одним капканом меньше.
Франческо почернел от злости, таким мрачным я его еще не видел. После обеда он нагрузился канатами, проволокой, топором, ящиком с гвоздями, сунул мне свой карабин и велел трогаться в путь.
Он говорил отрывисто, резко, и я почел за лучшее не задавать ему никаких вопросов. Все же я попытался угадать, куда мы идем.
Места для охоты здесь великолепные, залив очень красив. Вероятно, мы соорудим тут хижину и неделю-другую будем отдыхать. Уже целый месяц мы путешествуем и непрерывно охотимся. Я немного устал и мечтал подолгу наслаждаться тишиной и дикой природой. Мысль о хижине была просто чудесной, и я в душе горячо благодарил Франческо за его внимательность. Если бы нам удалось слегка заправить тишину и одиночество неделей блаженной лени, мы вкусили бы блюдо, достойное самого взыскательного сибарита.
Я даже не заметил, что мы подходим к лагуне.
Опять этот проклятый капкан!
Вместо хижины мы соорудили плот. До полудня мы кружили по лагуне в тщетной надежде извлечь из воды утонувшую нутрию. Дно мы исследовали теперь длинными шестами. Лагуна была довольно широкой, и нам не улыбалась перспектива лезть голыми в ледяную воду и потом долго плыть к берегу, чтобы погреться у костра.
Полчаса спустя у меня уже не хватало мужества смотреть на мои вспухшие, кровоточащие и синие от холода ноги. Каждый раз, когда мне приходилось двигаться по нашему зыбкому плоту, я испытывал такое чувство, будто ступал по стеклянной кровати.
Но Франческо пожелал обследовать дно той части лагуны, которая покрылась коркой льда.
Итак, вперед, наш гордый плот-ледокол! Мои нервы начали сдавать. Я почувствовал, что терпение мое кончилось.
У меня зародилось подозрение, что я попал в руки фанатика и садиста, способного в любой момент сбросить меня в воду и продержать там до тех пор, пока я не принесу в зубах мертвую нутрию с капканом.
Он сумасшедший, и я тоже схожу с ума! По тому, как яростно он греб веслом, было ясно, что взывать к разуму или пробовать с ним договориться совершенно бесполезно. Я готов был взбунтоваться и заставить его отступить... В таких случаях лучше стрелять первым. Я радостно и злобно ухмыльнулся.
Наконец-то меня осенило. Надо выстрелить первым.
Всегда стрелять первым! Кто дал перед отъездом этот драгоценный совет? Я отлично помнил: это был Хуан Эрейра, по прозвищу Красавчик. Он шесть дней скакал на коне, чтобы сразиться на ножах с нахалом, посмевшим утверждать, что может выпить больше, чем мой приятель. Однажды после очередной драки Хуан сказал мне: «В Патагонии всякое может случиться. Главное не растеряться и выстрелить первым. Из тюрьмы выйти нетрудно, но вот с кладбища...» Я хорошо его помню, Хуана Эрейру!
огромный детина, весь в рубцах, шумный и разговорчивый, щедрый с друзьями и беспощадный к врагам.
При этом разговоре присутствовал и Франческо.
Значит, и он знает, что, когда настанет момент... Но, к счастью, настал момент прекратить поиски. Возвестил об этом могучий залп живописнейших и непотребных андалузских ругательств.
У огня мои преступные планы, порожденные адским холодом и отчаянием, вновь удалились в область смутного, подсознательного. Только выпив чашку горячего чая, я признал, что это тоже была работа; не бесполезная трата времени, а настоящая работа.
Ведь и электрик, очутившись вдали от мастерской, будет долго искать запропастившиеся куда-то клещи, а шофер — разводной ключ. К несчастью, сами места и способ наших поисков были не слишком благоприятны для того образцового самообладания, которое писатели-юмористы рекомендуют сохранять при розысках затерявшейся в спальне запонки. Отсюда я сделал вывод, что следует лучше вбивать колья и крепче привязывать цепочку.
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА: ГАУЧО
Вот уже два месяца, как мы распрощались с владельцем грузовика, доставившим нас к подножиям Кордильер. С тех пор мы не встретили ни одного человеческого существа. Только небо, река, горы, растения и животные.
Мы потеряли всякие следы человека и забыли на время о человеческих страданиях и горестях. Путешествуя по реке, мы видели, правда, несколько заброшенных хижин и даже крохотный домишко.
