Андрей Убогий - В стране радости
Нам бы поучиться у джайнов тому, как можно бережно, трепетно относиться ко всему мирозданию, включая растения, насекомых и даже камни — как можно бояться непоправимо нарушить что-либо в мире, который создан не нами и который поэтому не нам с вами радикально переделывать и «улучшать». Единственное, что в нашей власти, и на что мы имеем моральное право — это улучшить самих же себя. Вот этим-то и занимаются джайны; глядя на их просветлённые, скромные, добрые лица — начинаешь и сам мечтать: вот бы перестать есть мясо, и вообще перестать что-либо есть, скинуть одежду да и бродить себе этакой полубесплотною тенью по пыльным индийским дорогам…
Среди множества вер и религий, сосуществующих в Индии, есть и родное нам христианство. Причём христиан не так уж и мало — около двадцати пяти миллионов. То, почему христианство — религия, столь, казалось бы, близкая духу миролюбивой, уступчивой, аскетически нищей страны — не получило здесь, в Индии, широкого распространения — это тема отдельного размышления. Возможно, что не последнюю роль здесь сыграло долгое владычество англичан: трудно полюбить и принять религию, которую исповедуют жадные, бессердечные и самовлюбленные колонизаторы.
Осталось упомянуть ещё буддизм и зороастризм — чтобы завершить беглый обзор важнейших для Индии религиозных систем.
Буддизм, как ни странно, Индия тоже не приняла. Учение, выросшее из индуизма и рождённое индусом Гаутамой, нашедшее первых поклонников здесь же, в Оленьем парке Сарнатха — учение, которое при царе Ашоке являлось даже государственною религией — тем не менее, Индия вытеснила из себя, как инородное тело. Возможно, важнейшая из причин — это то, что буддизм отрицает кастовое деление. Видимо, Индии, для сохранения своего самобытно-национального образа жизни, кастойность необходима: как структура, организующая хаос текучего, пёстрого социума этой огромной и многолюдной страны. С буддизмом Индия перестала бы быть самою собой — и вот именно инстинкт самосохранения заставил индусов отторгнуть буддизм и как бы выдавить его в страны Центральной и Юго-Восточной Азии, где он прекрасно прижился.
Религия огнепоклонников, зороастризм — наследие древних иранцев. Любопытно, что наш Аркаим, протогород, располагавшийся к югу от нынешнего Магнитогорска, был колыбелью зороастризма; так что одна из крупнейших индийских религий пришла на Индостан с территории современной России. У огнепоклонников всего интереснее их похоронный обряд. Мёртвых не хоронят и не сжигают, а бросают на растерзание грифам, в священные «башни молчания». Очевидно, что этот обычай сложился среди каменистых, безлесных иранских нагорий, где нельзя ни сжечь мёртвого, ни закопать его в землю. Интересно и то, что современные огнепоклонники связывают со стихией огня повседневную жизнь: так, большинство воротил индийской металлургии — именно зороастрийцы.
Даже самый короткий и беглый обзор тех религий, что существуют в теперешней Индии, представляет картину удивительной сложности и пестроты. И ведь всё это органично живёт, развивается, дышит; любая из упомянутых выше религий имеет миллионы последователей — и существование одних ничуть не мешает, а даже способствует процветанью других. Вот это и есть та цветущая сложность, о которой мечтал и так страстно писал наш «византиец» Леонтьев. Наверное, Индия полюбилась бы Константину Леонтьеву ещё больше, чем Константинополь; ибо трудно даже вообразить страну, которая ярче, чем Индия, могла бы представить весь спектр, всю палитру сосуществующих в бытии человечества религиозных систем.
Природа
С природы, возможно, стоило бы начинать. Во всяком случае, большинство из людей, писавших о национальных образах мира, именно из природы выводили и всё остальное: и душу народа, и его Логос, то есть воплощённое в языке отношение к миру.
Но природа Индии настолько разнообразна, что в ней можно найти сколько угодно посылок для любых умозрительных построений. Тут и горы, и джунгли, и могучие реки с плодороднейшими долинами, и пустыни, и океаническое побережье — словом, в Индии есть почти всё то же самое, что и на всём земном шаре.
Внимательнее всего мне удалось рассмотреть городскую природу. Любая из улиц старого индийского города так полна разнообразною живностью, бегающей, ползающей, прыгающей или летающей, что по старым кварталам бродишь, как по зоопарку — не уставая и не успевая дивиться тому, какое великое множество разнообразных существ живёт вперемешку с людьми. Самые главные здесь, конечно — коровы. Они составляют настолько привычную и непременную часть городского пейзажа, что, кажется, можно убрать всё вообще остальное, но нельзя удалить из индийского города этих священных животных: не будет коров — город тут же утратит неповторимо-индийскую физиономию.
Нормальное состояние для индийской коровы — лежать посреди тротуара, жуя жвачку и поводя окрест сонным, с густой поволокою, взглядом. В коровах так много спокойствия и невозмутимости, что порой думаешь: главный продукт, который в таком изобилии производят коровы, это даже не молоко — а глубокий, какой-то уже запредельный покой. Ни людская толпа, ни гудки машин или рикш, ни крики уличных зазывал — ничто не способно нарушить ту вязкую дрёму, тот длящийся сон наяву, в котором — вне времени, вне суеты — пребывают коровы. Глядя в коровьи глаза — эти озёра смирения и неземного покоя — нельзя не подумать о том, что вся наша жизнь — это Майя, мираж, и что отойти от неё, погрузиться в нирвану, подобную той, в какой пребывают коровы, — есть лучшая доля, предел человеческих наших мечтаний…
Непременный вопрос, что всегда возникает при виде индийских коров: чем же они кормятся в каменном городе? Ведь на пыльных, истоптанных улицах нет ни травинки, ни кустика; даже козе, и то невозможно найти пропитание. Но, на счастье коров, в городах Индии столько мусорных свалок, а там такое количество органических полусопревших отбросов — что на свалках вполне можно пастись. Пусть корова и не набьёт себе пузо так, как набила бы где-нибудь на среднерусском зелёном лугу — но с голоду не околеет.
Главные конкуренты коров на мусорных пастбищах-свалках — конечно, собаки. Их в Индии множество — и они, в основном, вегетарианцы. В самом деле: где взять мяса в вегетарианской стране? Ловить разве крыс (которых здесь тоже не счесть) — но собаки индийских трущоб так ленивы, что охотничий промысел им, похоже, не по душе. Собирательство и спокойней, и проще — вот собаки и роются, вместе с коровами, в мусорных кучах.
Но это днём; по ночам же, сбиваясь в немалые стаи и рыская по опустевшим улицам, собаки могут и потрепать припозднившегося пешехода. Так, в городе Богая, посреди тёплой ночи, и я атакован был стаей собак — которые уже начинали рычать и прикусывать меня за штаны. Палки под рукой не оказалось — и я, отмахиваясь рюкзаком от рычащих собак, помню, нервно подумал: «Да, неплохой финал для русского доктора: быть разорванным индийскими псами…»
