Андрей Имранов - Восход над Шалмари

Андрей Имранов

Восход над Шалмари

Беда пришла, когда её никто не ждал. Группа йельмов Сахаота – много позже выяснилось, что их было шестеро, – напала на городок ранним субботним утром, когда даже те немногие, что хотя бы могли себе представить сущность противника, спали крепким сном. Соответственно, никаких шансов у жителей не оставалось, и относительно счастливыми можно было назвать тех, кто умер, не успев проснуться. Впрочем, таковых было большинство. Йельмы не то чтобы очень могущественны, они всего лишь полуживые сгустки огня. Но в данном случае и этого оказалось достаточно – после того как трое из них совместными усилиями сожгли стража, успевшего спросонья установить колокол, противников у птиц ада не осталось, и они спокойно приступили к уничтожению всего живого.

СЕМЁН

Светало. Поплавки миниатюрными бакенами покачивались на исходящей паром зеркальной глади озера. Семён вытащил одну из удочек, проверил наживку – в порядке. Сан Саныч вопросительно взглянул с соседнего мостка: что, мол, клюёт? Ничего, качнул головой Семён и опять обратился в почти буддистское «созерцание лотоса». Всё отчётливей вырисовывались сосны на противоположном берегу; небо, густо-синее за спиной, на востоке переливчато розовело – наступал рассвет. Нельзя сказать, что Семён был заядлым рыбаком, но такие минуты единения с природой – в момент прихода нового дня – давали ему заряд бодрости на несколько недель, и в основном ради них, а не ради улова он и ходил иногда с соседом по выходным на Коряжное. Саныч, кстати, рыболовом был как раз заядлым и жутко расстраивался всякий раз, когда не удавалось наловить хотя бы на уху. Семён, чувствующий в подобных случаях некоторую вину (как-никак, он своё получал всегда), пытался утешать: дескать, много ли наловишь в десяти километрах от химического Саратова-47?

Саратова-47, закрытого города, давно уже ставшего для него домом и работой. Семён оглянулся, хотя знал, что ничего не увидит из низины, и обомлел – зарево поднималось над Сорок седьмым, зловещее и широкое, ничуть не уже того, что на востоке, но обещающее смерть, а не жизнь; и последние звёзды плыли и мерцали в дрожащем воздухе.

– Ё… – растерянно произнёс Саныч. – Что же это? Никак на объекте пожар, а, Сень?

Нет, завод тут ни при чём, хотел ответить Семён, но не успел: его настиг удар разорвавшейся связи, и, разбрасывая на бегу мешающие снасти и скидывая длинный плащ, он уже знал, что поздно что-либо делать, что уже случилось непоправимое, которое не должно, не имело права случаться и всё же вот – случилось. Знал, но бежал и судорожно ёрзал в сиденье, пока подсевший аккумулятор служебного «козловца» раскручивал остывший мотор, и, мёртвой хваткой вцепившись в баранку, на жуткой скорости гнал машину по колдобинам просёлочной дороги. И за десять минут – вместо обычного получаса – выбрался на шоссе. Возле шлагбаума никого не было, длительно погудев пару раз, рванул прямо через него и ещё через десять минут был у первых домов.

Всё зря.

Домов как таковых уже и не было – обугленные руины, поднимающиеся не выше второго этажа. Стояли две машины со звёздами на зелёных бортах, видимо, с поста. Людей видно не было. Семён вышел из машины, подошёл к ближайшему пепелищу. Ему приходилось бывать на пожарах, обычно в сгоревшем доме можно различить остатки мебели, металлические и каменные вещи остаются почти целыми, да и люди редко сгорают дотла. Но здешние остатки не имели с ранее виденными ничего общего – излучающая жар оплавленная земля с глубокими трещинами напомнила ему Толбачик, увиденный им лет десять назад. Такие же округлые чёрные формы, под которыми едва угадывалось движение раскалённой земной плоти. Сан Саныч тоже вышел из машины, подошёл, встал рядом. Взглянув на его вытянувшееся лицо, Семён вдруг почему-то вспомнил, что фамилия Саныча – Петляков. Откуда-то слева подошли двое военных. Лейтенант и сержант в форме войск химзащиты. Увидев людей, они явно обрадовались, но долгу остались верны – сержант первым делом потребовал у Семёна документы. Семён предъявил. Саныч, не оборачиваясь, махнул рукой в сторону машины – в сумке.

– На рыбалку ездили. На Коряжное, – не ожидая неизбежного вопроса, сообщил Семён. И добавил: – На шлагбауме никого нет.

Как и ожидалось, эти двое оказались с поста. Оба срочники, и, «кроме отца-командира», семьи в городе ни у кого не было. Вторая машина тоже с поста, её вёл капитан, а у него семья была. И он пошёл в город, хотя и сам понимал бессмысленность этой затеи. Больше людей поблизости не имелось. Лейтенант, молодой и возбуждённый, резко жестикулируя и, похоже, от волнения слегка заикаясь, описывал подробности: южный пост был ближе к городу и немного выше, так что вид на Сорок седьмой оттуда открывался неплохой. Семён прислушался.

– …а тут ка-ак дыхнуло, и т-так «у-у-ух!», и волной сзади, и сразу жара такая, что волосы з-затрещали, а нам на военке фильм про атомную бомбу показывали, ну, думаю, всё, звиздец, накрывайся простынёй и ползи к кладбищу. А потом думаю: в фильме ярко было, как солнце взошло, а тут – как костёр горит; ага, думаю, опять наврали суки лампасные, ещё как есть чему на заводе взрываться, вышел, гляжу – и впрямь: у самого объекта полыхает и волны во все стороны красные и искорки махонькие такие – куда упадёт – взрыв…

– Погоди, – перебил Семён, – откуда, говоришь, началось?

– Да от объекта же, п-прямёхонько у проходной рвануло – я прям видел, как от вышки куски летели. Видать, завезли с пятницы какую-то гадость и оставили на дворе, а оно там возьми и заброди…

Подозрения подтверждались. И без этой информации Семёну было ясно нездешнее происхождение катастрофы, но слова лейтенанта относительно эпицентра расставили точки: некто с изнанки нанёс удар, наплевав на особый статус порталов и с той и с этой стороны. Странные события и предчувствия последних недель получили апокалиптическое продолжение. Сейчас Семён был уверен, что ему известна причина случившегося – что-то неуловимо вертелось в памяти, что-то очень важное, что было первой каплей, предвестником пролившегося огненного ливня…

По дороге на работу Семён увидел в автобусе эльфа. Следует сказать, что в автобусе единственного в Сорок седьмом постоянного маршрута по утрам народу столько, что дышать приходится вполвздоха, где уж тут попутчиков разглядывать, так что эльфа он увидел не сразу. Сначала почувствовал этакое скопление структур, обернулся посмотреть (вдруг кто знакомый) и увидел роскошную шевелюру, возвышающуюся над остальными головами, слегка упираясь в потолок. Ну шевелюра как шевелюра, мало ли какие бывают – но из этой торчали два треугольных уха, покрытых короткой шерстью. Одна из обративших на себя внимание Семёна структур висела у эльфа над плечом, наверняка какое-то из низших принуждений – вокруг эльфа оставалось пустое пространство радиусом с полметра. («Вот это здорово», – подумал Семён.) Смутно ощущалось присутствие ещё каких-то заклинаний, должно быть облика или, скорее, воздействия, поскольку народ в автобусе на очень нетипичного пассажира не обращал никакого внимания. Эльф, похоже, взгляд почувствовал и развернулся с неуловимой грацией, два совершенно кошачьих глаза пристально уставились на Семёна. Эльф на классического из фэнтезийных книжек походил мало, и Семён сразу вспомнил, как кто-то, вроде Володя Чертанов, говорил, что до книжек Толкина эльфов называли вовсе не эльфами, а людьми-кошками, или кошколюдами. Причём в порталах на территории бывшего СССР – вплоть до конца восьмидесятых.