Годзюон - Нина Гладкова
ность. Теперь это даже не она, а оно, хотя и начиналось когда-то с маленькой японской девочки.
Маленькие японские девочки — уникальное произведение природы. Японцы — нация невысоких людей, и их дети, соответственно, очень маленькие. В японских маленьких девочках кукольный росточек сочетается с пропорциональностью. В детях такое сочетание выглядит необыкновенно, и делает японских девочек похожими на рукотворных. При этом «рукотворные куколки» завораживающе грациозны.
У японских девочек удивительные, удивляющие лица. Лица детей других наций, будь то белые или чёрные, любые детские лица, как правило, очень трогательные. Но вместе с тем размазанные и, по-детски, недалёкие. У японских маленьких девочек чёткие, проявленные черты и невероятно осмысленное выражение. Есть и кое-что еще. Через их любопытные глаза, динамику тела, мелодичную речь транслируется непосредственная, живая эротика. Уникальную картину представляет собой шествие большой группы маленьких японских девочек. Я часто вижу их на повороте у Ёцуи. В одинаковой форме и шляпках, с алыми маленькими ранцами за спиной, девочки идут в частную школу.
Как-то в самолёте Москва-Токио, один из «знатоков» Японии громко сетовал:
- Что смотреть в Токио! Ничего нет! Истории нет! Один бетон!
Если не умеешь видеть, везде один бетон. Каждое утро в Токио можно увидеть утонченное эстетическое зрелище — маленьких японских девочек.
Большая группа людей очень редко может представлять собой эстетическое зрелище. Эти зрелища могут быть живописными, трогательными, феерическими, талантливо театрально смоделированными. Для того чтобы это увидеть, люди ездят в Рио, ходят на мюзиклы, в крайнем случае, в кинотеатр. А в Токио, остановившись на случайном светофоре, можно наблюдать рядовое повседневное событие и вместе с тем исключительное эстетическое зрелище, когда группа малышек, раскрыв зонты, сосредоточенно переходит зебру.
С возрастом с девочками происходит невообразимое! Как будто красоту постепенно пропускают через ряд необратимых кривых зеркал.
Постепенно у девочек необратимо изменяются пропорции тела. Например, ноги делаются короче. И вместе с тем они полнеют. Средне- и старшеклассницы становятся не просто толстыми. Из-под неприлично коротких юбок торчат по-настоящему жирные ноги с растяжками кожи поперёк ляжек. Короткие, в толстых белых носках гармошкой, эти ноги закрепляются в странной стойке — широко расставлены в стороны, как у атлета, собравшегося тягать гири, чаще всего носками внутрь. Русской девочке с такой стойкой нужно быть как минимум дочерью директора школы, чтобы её не пинали под зад через каждые десять метров, для нормализации положения тела в соответствии с человеческими стандартами. Собираясь в количестве больше одной, школьницы-подростки производят громкий каркающий шум, как неуёмные японские вороны. Разумеется, всегда есть исключения. Но в случае японских девочек это исключения из явления массового масштаба. Если встречаешь девочку-подростка в школьной форме и гольфах, но худенькую и опрятную, то ей, скорее всего, уже далеко за двадцать. Просто такой у неё image. Любовница-школьница, международная сексуальная фантазия мужчин.
Однако, если японка не школьница, то это худая японка! И японские бабушки, и женщины среднего возраста, и молодые японки, в подавляющем большинстве худенькие! Где и когда происходит трансформация жирной ляжки в невесомую паучью лапку — японская тайна, потому что переходные формы отсутствуют. Я лишь предполагаю, что для такой метаморфозы нужно очень много сигарет, очень-очень много диетических таблеток и настоящее японское упорство в достижении цели.
Топ-топ-топ. Антикварная «девочка» в белых чулках растворилась в глубине щели, оставив мне на память фрагмент настоящего Токио.
ТОКИО
Город с самым красивым именем.
Я лежу на теплых татами и ем грейпфрут из глубокой глиняной чашки. Так чистит грейпфруты только он — снимает все-все с мякоти. На это нужно время и терпение. Если он никуда не спешит с утра, он будит меня тем, что приносит в спальню тарелку очищенных фруктов и подносит дольки к губам. Я чувствую прикосновение, запах и просыпаюсь. Как сегодня, я просыпаюсь в Токио, где в феврале нежное солнце, и думаю о том, что одеть на прогулку.
Я только вчера вернулась из зимней Москвы. Вернулась к Токио, который вновь изменился. И каким из бесчисленных лиц город-японец повернется ко мне сегодня?
Большие города многогранны. Начинается город со звука. Со звука его имени. Токио — звонкое, сочное слово. На японском Токио звучит по-другому «Т-о-о-О-К-ё-ё». Пока на планете нет более энергичного сочетания звуков в названии города, как в емком имени «Токио». Есть масса названий городов, звучащих напористо и жестко. «Токио» же, энергичное, но мягкое слово. Ни одной рвущей воздух буквы «р». Мне приятно произносить имя города, где я живу. Но последнее время я делаю это реже, все больше по официальной необходимости. Потому что фраза «Я живу в Токио», сказанная по-русски, эпатирует собеседника.
Города специфически пахнут, как звери, черепахи или растения. Удивительно, но запах так сильно закрепляется у меня в цепи ассоциаций, что любое малюсенькое воспоминание о городе сопровождается запахом, и наоборот, случайный
запах, связанный с конкретным городом, оживляет воспоминание о нем. Например, Москва, особенно весной, остро пахнет уксусом азиатских шашлыков. А Токио? Токио в любое время года, ярко и сильно пахнет кофе. А вот вкус у Токио - это не вкус кофе, и не вкус грейпфрута. В копилке моих воспоминаний вкус Токио — это вкус жасминового чая и розовых нежных японских мочи. Это оттого, что все первые холодные месяцы, с кбторых началась моя токийская жизнь, я неизменно открывала утро зеленым жасминовым чаем с розовыми сливовыми пирожными.
Как и положено настоящей столице желтого царства, цвет у Токио желтый. Потому что в Токио, в отличие от Киото, например, почти всегда светит желтое ярчайшее солнце. Оттого в Токио резкие тени, без полутонов. В свете токийского неба видна любая, самая малая небрежность макияжа, сразу заметна несвежесть лица и поношенность вещи.
Главное для меня в отношениях с городом, это, собственно, «отношения с городом». Отношения с городом, это сеть из едва уловимых знаков — уступок и противодействий людей и обстоятельств, энергии взглядов, подпороговых шумов, ауры ресторанов и такси, маленьких личных побед, удачных примет, всевозможных настроений, ярких точек впечатлений, удовольствий и увлечений. Так вот, Токио, из множества уголков
