Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии

— Возможно, старые суеверия и вымерли во всей остальной Шотландии, — говорила она, — но здесь-то они процветают по-прежнему. Хотя железная дорога проходит всего в семнадцати милях от Уика, но сотни местных жителей никогда ею не пользовались и, откровенно говоря, не имеют к тому ни малейшей склонности. Помнится, не так давно двое наших знакомых из этой части Кайтнесса приехали в Эдинбург, и мой муж вызвался показать им город. А, надо сказать, люди эти никуда прежде не выезжали и поезда в глаза не видели. И как вы думаете, что их больше всего впечатлило в Эдинбурге? Слон в зоопарке! Смотрели как завороженные. Железная дорога, трамваи, толпы на улицах — все это оставило их равнодушными. Они целый день провели в зоопарке перед клеткой со слоном.

Пока мы беседовали, из-за холма появился немолодой рыбак. Увидев нас, он остановился и что-то крикнул. Моя собеседница рассмеялась.

— Вот вам пожалуйста! — пояснила она. — Характерный пример. Местные рыбаки считают: если, собираясь в море, встретил женщину — жди несчастья. И уж совсем плохо, если она первая с тобой заговорит. Этот бедняга специально шел кружным путем, чтобы избежать несчастливой встречи, и на тебе — натолкнулся на меня! Он потому и крикнул, что хотел опередить меня.

— Ну и ну, — поразился я. — Этак вы меня и в ведьм заставите поверить!

— Ведьмы! — рассмеялась дама. — Здесь их не один десяток! Да вот тут неподалеку живет одна. Хотите, познакомлю? Местные рыбаки боятся ее, как огня; считают самой опасной из всех местных ведьм. Если, не дай бог, встретят по пути на рыбалку, тут же возвращаются домой и весь день на улицу глаз не кажут.

Она бросила взгляд на видневшийся вдалеке островок Строма.

— А тамошние жители до сих пор верят в сглаз. На острове живет одна старуха (скорее всего, обычная безобидная женщина), но местные крофтеры почему-то решили, что она может сглазить их скот. Стоит ей появиться на улице, как они тут же загоняют своих коров в хлев или еще куда подальше, лишь бы ей на глаза не попасться. Вам обязательно надо посетить Строму. Можете себе представить, зимой эти островитяне устанавливают дежурства и по очереди следят за морем — высматривают кораблекрушения. Просто безумие какое-то! Они почему-то вообразили, что обломки кораблекрушений — это Божий дар, который небо посылает им специально, чтобы помочь в тяжелые зимние месяцы. И пренебрегать дарами грех. Сколько уж пробовали переубедить их, все бесполезно! Как только обломки доплывут до скал, они тут же тянут с них все, что под руку попадется. Недавно, например, прихватили чужую вставную челюсть.

Мне вспомнился случай, рассказанный Аланом Стивенсоном, инженером из Комиссии по маякам. В середине девятнадцатого столетия он путешествовал по Шотландии, подыскивая подходящие места для установки новых сооружений.

— Почему у вас вместо парусов сплошные лохмотья? — спросил он у старого моряка, встреченного на каменистом побережье.

— Если б вы, с Божьей помощью, не построили такую прорву маяков, — отвечал старик (естественно, на своем диалекте), — то у меня б еще прошлой зимой были бы новые паруса.

И я подумал, что жители Стромы, теперь уже привыкшие жить в окружении маяков, наверняка вначале рассматривали их строительство как бессовестное ущемление своих законных вековечных прав.

Кстати о диалектах. Обитатели Джон-о’Гроутс говорят на своем особом языке, разительно отличающемся от того, которым пользуются остальные шотландцы — как горцы, так и жители равнин. Прежде всего мне бросилось в глаза, что при встрече мужчины нередко обращаются друг к другу со словами: «О бой!» Вначале я, по своему невежеству, недовольно морщился, поскольку считал данную фразу досадным заимствованием из американской речи. И лишь потом выяснил, что это вовсе не так. Оказывается, приведенные слова являются местной формой приветствия, издавна бытовавшей в этих краях.

Мне посчастливилось собрать неплохую коллекцию фразочек и восклицаний, особо поразивших меня за время странствий. Однако все они бледнеют перед следующим образцом кайтнесского диалекта, который я почерпнул из местного еженедельного издания. Увы, боюсь, он слишком сложен для моего понимания. Хотя я установил, что широко распространенное тут слово «boy» является сокращением от «boyag».

Удивительный самобытный диалект, но, увы, мало понятный для иностранца. Смельчаку, который надумает расшифровывать речь местных жителей, я бы посоветовал предварительно накопить колоссальный багаж отдельных слов и выражений.

Северное побережье Кайтнесса — это плоская зеленая и плодородная земля, отделенная от моря цепочкой суровых утесов. Впервые с тех пор, как я покинул Инвернесс, у меня перед глазами не маячили неизменные шотландские холмы. Возможно, поэтому возникло странное чувство, будто бы я нахожусь в Восточной Англии. Этот край сильно отличается от остальной Шотландии, и люди, которых я встречал на пути к Турсо, выглядели непривычно — высокие голубоглазые блондины. Как и большинство жителей Восточной Англии, своими светлыми волосами и голубыми глазами они обязаны викингам.

В Кайтнессе в глаза сразу же бросаются, во-первых, стоячие камни-плитняки — они торчат на каждом поле и играют весьма прозаическую роль оград; а во-вторых, многочисленные курганы, так называемые «дома пиктов».

О кайтнесском камне могу сообщить следующее: он серый, твердый и очень прочный. Помнится, я где-то читал, что этим камнем были вымощены мостовые Парижа. Что касается «домов пиктов», то их не следует путать с каменными крепостями, или дунами, как их здесь называют (постройку дунов почему-то тоже приписывают таинственным пиктам). Да здесь практически любой зеленый курган, стоящий посреди поля, считают «домом» пиктов. В Кайтнессе — как и в любой другой части страны, где некогда обитали пикты — сохранились легенды о маленьких человечках, якобы живших под землей. Что ж, наверное, это свойственно каждой расе завоевателей: покорив новую землю, они склонны умалять и приуменьшать своих предшественников. В ирландском фольклоре легендарные пикты и вовсе со временем переродились в эльфов, или Малый народец.

Однако, оказавшись в Кайтнессе, в первую очередь вспоминаешь не пиктов, а викингов. Северные пираты оставили множество названий на географической карте данной местности. Соседнее графство — самое северное графство Великобритании — они назвали Сазерлендом, то есть Южной землей. И это понятно, ибо Сазерленд лежал к югу от родины викингов. Постепенно влияние викингов распространилось на всю территорию, за исключением холмов. Холмы им были не нужны, этого добра и в Норвегии хватало! Зато остальной Кайтнесс был воистину лакомым кусочком: плоские равнины, желанная пахотная земля, которой так недоставало в родных краях. Ради этого любой северянин пошел бы в викинги. Поразительны масштабы разразившегося в восьмом и девятом веках нашествия морских грабителей. Оно волной накрыло Шетландские и Оркнейские острова, захватило все западное побережье Шотландии и добралось до острова Мэн, который стал своеобразной морской базой для прибрежной империи викингов. Не обошли они стороной и Ирландию: там викинги заложили города Дублин, Корк, Лимерик, Уиклоу и Уотерфорд. Затем волна обратилась на восток, прокатилась по территории Англии и наконец достигла французских берегов, где викинг Роллон основал герцогство под названием Нормандия. Нигде в Великобритании так не ощущается влияние северных соседей, как в Кайтнессе. Вплоть до самого одиннадцатого века оно играло роль своеобразного ускорителя прогресса, источника живительной силы для этого шотландского графства. Достаточно взглянуть на экономическую карту Кайтнесса: все главные сельскохозяйственные районы буквально испещрены скандинавскими названиями. Гэльские же корни сохранились лишь в наименованиях холмов да бесплодных вересковых пустошей, куда викинги оттеснили коренное население.