Луи Буссенар - Путешествие парижанина вокруг света

— Уж не хотите ли зонтик?!

— Зонтик! О-ля-ля! Это был бы первый попавшийся мне в руки! Нет, месье Буало, такая роскошь совершенно неизвестна мне, простому гамену, но мне хотелось бы, не теряя драгоценного времени, поскорее попасть в Сантьяго и разыскать моих друзей!..

— А, это другое дело! Но знайте, мой милый товарищ, что ливень, который вы проклинаете, только ускорит осуществление вашего желания.

— Почему вы так считаете?

— Уверен в этом! Разве до этого времени все происшествия, казавшиеся вам самыми ужасными, в конце концов не приводили вас к самой благополучной и счастливой развязке?

— Это, пожалуй, правда! Но не всегда, однако, несчастье порождает благополучие!

— Этого я не скажу, но, вообще, нет худа без добра! И я уверен, что вы найдете своих друзей, что все мы возвратимся в Париж и сделаем доклад о наших приключениях в Географическом обществе. Затем пойдем в редакции журналов рассказывать наши приключения и сделаемся героями дня… Вы получите медаль, как знаменитый американец, нашедший Ливингстона, — Стенли, и вот…

— Нет, нет… Мне не нужна слава! Отыскать месье Андре, доктора и Мажесте, остаться с вами и зажить хорошо и приятно всем вместе — вот все, о чем я мечтаю!

— В таком случае я вам говорю, что это дело решенное!

— Да услышит вас небо и перестанет оно поливать нас так безжалостно!

— Да, дождь идет вот уже тридцать часов, как о том свидетельствуют мои часы, непромокаемые, как каучуковые лодки. Лошади наши погибли, а вместе с ними и весь багаж. У нас осталось только оружие и приблизительно около полутораста патронов на каждого. Гаучо сбежали, мы в полной безопасности. Мы не умрем с голода, так как наш полуостров полон черепашьими яйцами.

— Да, месье Буало, но сырые яйца, опять сырые яйца и еще сырые яйца, да еще черепашьи! Воля ваша, это в конце концов начинает становиться утомительным для желудка… Я предпочел бы яичницу с сахаром и молоком, яичницу с трюфелями или хотя бы просто куриные яйца всмятку!

— Но поскольку у нас нет ничего, кроме черепашьих яиц, а температура лишает нас возможности испечь или сварить их, то поневоле приходится довольствоваться и сырыми яйцами!

— О да, я все это говорю только для виду! В сущности, мне решительно все равно, что есть, и я терпеливо жду дальнейших происшествий, раз ничего больше не остается делать!

— Прекрасно! Тем более что этот ливень, на который вы теперь досадуете, превратится впоследствии в нашего благодетеля. Мы здесь находимся на обширной впадине, простирающейся от виднеющейся вдали группы холмов, названия которых я не знаю, да и господа географы также, до самого Парагвая, спускаясь к нему слабонаклонной плоскостью. Этот беспрерывный скат, доходящий до самой реки Парагвая, называется провинцией Энтре-Риос. Нам необходимо пройти ее, а раз очутившись на Паране, мы оттуда с такой же легкостью доберемся до Сантьяго, как из Парижа до Шато!

— Но каким образом?

— Очень просто… Один господин, имени которого я теперь не помню, сказал, что реки — это самодвижущиеся пути.

— Да, если в нашем распоряжении имелась бы лодка, — заметил Фрике, — или хотя бы плот, а у нас ни того ни другого.

— Зато вскоре будет! Пусть только этот ливень продолжится еще полсуток, и я вам ручаюсь, что мы совершим свое путешествие не только беспрепятственно, но еще и не без удовольствия!

— Ну слава богу! Тогда пусть себе льет! Вы не думайте, что я ворчу из-за промокших сапог; нет, я видел еще и не это. Меня только раздражает, что мы теряем время… Но вы говорите, что через несколько часов погода изменится, и я охотно верю и жду!

Между тем дождь действительно лил как из ведра. Ничто не может дать представления о том, с какой быстротой и силой низвергаются на землю эти ливни. Это какое-то наводнение сверху. Никакие водяные насосы, работающие вовсю, не могут сравниться с этими ливнями.

Как весьма точно заметил Буало, реки вздувались с глухим ревом и так быстро, что это было заметно на глаз. Желтоватые волны несли теперь разные предметы и громадные клубы грязно-белой пены.

Под напором волн полуостров, на котором нашли себе убежище наши друзья, после того как им удалось спастись от гаучо, караибов и гимнотов, заметно заколебался, перешеек, соединявший его с берегом, прервался, и полуостров вдруг превратился в островок. Фрике хотел поспешно эвакуироваться, но Буало решительно воспротивился.

— Но нас сейчас затопит! — сказал Фрике.

— Вряд ли! Обратите внимание, что этот островок не похож на другие острова. Он состоит не из земли, а из наносных трав, волокон, глины и крепких лиан и прикреплен к берегу, как причалом, теми же крепкими лианами. Он легок, как плавучее гнездо водяной птицы, и мы поплывем на нем, как на плоту. Эти плавучие островки называются «camarotes».

— Мне они уже знакомы, месье Буало. В Африке мы с моим малышом уже плавали на таком островке. Я, впрочем, кажется, уже рассказывал вам об этом.

— Да, но там это было сопряжено с опасностями, здесь же это будет простая прогулка. Эта штука плавает, как пробка. Кроме того, уровень воды сейчас достаточно высок, так что вполне можно сниматься с якоря!

— С Богом! — воскликнул Фрике. — Пустите же в ход ваш нож и перерубите им причалы! Ход вперед!

Буало недолго думая выхватил свой нож и несколькими сильными ударами перерубил стебли и лианы, удерживавшие островок на месте.

Вначале остров покружился на месте минуты три-четыре, затем был подхвачен течением, и его быстро понесло вниз по реке.

Между тем волны вздымались все выше и выше. Поднялся сильный ветер, дождь вовсю свирепствовал. В отдалении поток бурлил и ревел, как дикий зверь. Затем послышался как бы протяжный стон или вопль реки, готовой перейти в наводнение. Этот шум напоминал шум приближающейся тучи саранчи. Почти каждый знает тот глухой, могучий шум водяных потоков, рвущихся на простор из слишком узких берегов и постепенно заливающих берега, которые они вот-вот совершенно поглотят под собой! Этот глухой шум продолжался в течение нескольких часов. Островок несло все быстрее и быстрее. По счастливой случайности само очертание его как нельзя лучше соответствовало его назначению плавучего плота. Он превосходно перескакивал через все препятствия и неизменно удерживался на середине течения. Будучи довольно широк в передней части, он заканчивался острым мысом с кормовой, что мешало ему крутиться, а это было бы неизбежно, если бы островок был круглым. Уровень воды быстро повышался, и перед островком образовался громадный, как море, разлив. Между тем на расстоянии каких-нибудь двухсот метров, не более, впереди вздымалась высокая водяная стена, подобная тем, какие вырастают у устья Жиронды в пору сильных приливов. Стена эта достигала чуть ли не трех метров высоты и неслась с быстротой скакуна.