От дороги и направо - Станислав Борисович Малозёмов
Заскрипели тормоза. Я перешел на другую сторону тамбура и встретился с родиной. От меня медленно убегали вышки двух старых водонапорных башен, магазин у дороги, Белые глинобитные дома, которые уже топились. Здесь уже холодно в сентябре. Проскочили автозаправка и шлагбаум на переезде, огороды, обнесенные вкопанным в землю высоким штакетником, проплыли мимо уже почти голые низкие желтые акации и разлапистые северные тополя. А потом, как в замедленной съемке, появилось и поползло в сторону здание вокзала станции, вычурное, с вензелями из лепнины, с башенкой несуразной, на которой вылеплен был круг, а в нём пухлые закругленные цифры – «1961». Вокзал построили в хрущевские времена. Как и многие серьёзные здания вроде поселкового совета, центрального магазина и школы.
Поезд остановился. Наталья открыла ключом дверь и сказала, что я могу погулять по перрону целых полчаса. Спрыгнул я на асфальт, прошелся метров сто вправо, потом вернулся и ещё столько же прошел в другую сторону. Ни о чем не думая. Ничего не видя. Я просто дышал воздухом.
Тем самым, который впитал в себя с первым вздохом. Когда родился.
И стало мне легко и спокойно, будто моя земля только что призналась мне в любви, а я ответил ей взаимностью. Наконец-то мы снова вместе.
Полчаса ползли слишком медленно. Как зимой от тяжести медленно и плавно сползает с крыш наш большой снег. Но и они всё же прошли. Закончились. Мы ехали прямиком в Кустанай. Я сидел на корточках в тамбуре, курил сигареты одну за одной и думал только о том, какого черта я вообще уезжал в Москву? Развестись можно было и не удаляясь от местного ЗАГСа.
Нет, в принципе, конечно жизнь в Москве и в ватаге на Оке помогла мне понять иначе и людей, и скорость жизни. И то, что существуют ещё простые правила, по которым люди живут, соблюдая и верно понимая веками неизменные и неписанные законы чести, совести, долга, правды и лжи, добра и зла. Но меня не покидало ощущение, что получив полезную долю житейского опыта, я потерял такую же долю бесценного времени, которое могло уйти на нужный мне и читателям газеты тяжелый труд простого разъездного корреспондента.
Долго я думал обо всем, чего и не перескажешь. Потом поднялся и затаил дыхание. Пошли за окном знакомые дома, дороги, аэропорт с «кукурузниками» и большими ЛИ-2, переделанными «дугласами». И наконец выплыл наш вокзал. Бежевого цвета здание, только покрупнее тобольского. Но тоже с башенкой и лепниной, слабостью архитекторов хрущевских времен. На башенке был лепной круг, в круге этом звездочка пятиконечная, а в ней рельефные цифры «1960» И по центру здания огромные синие буквы, написанные по трафарету и красиво покрашенные.
Буквы составляли родное слово «КУСТАНАЙ»
Мы остановились. Наталья дернула на себя дверь и железной «фомкой» сбросила на подвеске две нижних ступеньки. Я сбегал в купе, взял портфель и подошел десятым по очереди к выходу.
– Вот телефон мой в Алма-Ате, – Наташа подошла ко мне вплотную и затолкала свёрнутую бумажку в карман моих когда-то белых штанов. -Приедешь?
– Конечно, – я улыбнулся весело. – Вот начну тренироваться снова. Может, через год и приеду. А так, без соревнований, вряд ли я к вам скоро попаду. Работы здесь сейчас будет без продыха. Но тренироваться я обязательно начну. Значит приеду.
Говорил я уверенно и она тоже улыбнулась. Потом обняла меня по-дружески и чмокнула в щечку.
– Ну, иди.
Я медленно сошел со ступенек, оглянулся, помахал ей тяжелым портфелем, а она своим желтым флажком.
И после этого я не выдержал и побежал. Я нёсся как на соревнованиях. Как будто бежал первым и вот-вот должен был порвать финишную ленточку.
Обогнул здание, сократил путь. И выскочил на привокзальную площадь. Выскочил и застыл как памятник. Отдышался. Осмотрелся. Всё было то же и так же. Справа от меня так же рос старый сквер. Перед сквером несколько клумб в два ряда. А на клумбах – одни только бархатцы. Кустанайские фирменные цветы. Цветы моего детства. Они были у нас самыми главными всегда. А у меня самыми любимыми.
Я подошел к клумбе. Присел на корточки. Сорвал не сам цветок, а листочек резной от стебля. Растер его пальцами и поднес к лицу. Не помню, чего мне больше захотелось в этот момент – заплакать или засмеяться от счастья.
Я поднялся, не убирая стебелек от лица, выдохнул и сказал и себе, и бархатцам, и городу.
– Всё. Дома!
Конец повести
© Copyright: Станислав Малозёмов, 2019
Свидетельство о публикации №219043000501
