Виктор Сафронов - Пилигрим
Старший из этих двоих, назвавшийся Петровым, поднялся и характерным движением человека, у которого резко стала болеть голова, помассировал затылок и покрутил шеей.
— Мы предполагали такую форму реакции на наше предложение и ваши догадки, — он сказал это сухим и бесстрастным голосом.
После обратился к своему спутнику, до этого развлекавшего меня игрой в умных шпионов, с «замысловатыми» методами вербовки: «Найдите телевизор. Не хотелось показывать кино, но придется.»
Мы вышли в соседнюю комнату. Когда в полном молчании, расположились на жестких пластиковых сидениях. Петров опять сухим тоном пояснил:
— Сюжет тяжелый. В случае чего попросите, я выключу и словами расскажу продолжение.
Ничего уж такого, растакого особенного, в сюжете не было. Показали момент убийства незнакомого мужчины. Потом его же в окружении, судя по мундирам — французской полиции. И опять его… На столе прозектора, со вскрытой брюшной полостью. Над ним, возбужденного патологоанатома в резиновом обмундировании, заинтересованно изучающим меню покойного за предыдущий день.
— Не узнаете? — участливо спросил меня спутник Петрова.
— А должен? — невежливо переспросил я.
— Это наш оперативный офицер-инструктор, капитан Степан Сурков…
— Из-за вас, — прищурившись, он попытался выглядеть строгим. — Погиб очень ценный специалист и прекрасный офицер.
— И что мне сейчас следует делать? — они разозлили меня. — Горючими слезами оплакивать героя?
— Оплакивать не надо, — раздался голос Петрова. — У нас для этого разработаны специальные процедуры и инструкции. Мы ведь кино показали, чтобы вы поняли серьезность поставленной задачи. Утечка любой, даже маломальской информации, связанной с вами абсолютно исключается… Тем более времени на вас было затрачено немало, замечу, очень необходимого времени.
— Я все равно не хочу этим заниматься.
Я основательно уперся, задавая себе праздный вопрос, что еще, эти не джентльмены приготовили для того, чтобы сломить мою резиновую волю.
— Вы вынуждаете нас, переходить к грубым формам шантажа, тем самым, подтверждая отрицательный образ российских спецслужб, — усмехнулся Петров. — Не хотелось представлять вашему вниманию второй сюжет, однако вы вынуждаете. Прошу, сосредоточить все свое внимание на экран.
Я вновь уставился в телевизор. Второй сюжет, пожалуй, был покруче, нежели первый. Он касался непосредственно меня.
На инвалидной коляске, сложив руки на коленях, сидел мой повзрослевший сынок Конрад. Рядом на стуле, развалившись и дымя сигаретой, устроилась моя бывшая жена Алиция. Судя по всему, она была под хорошим кайфом. Из ее неврастенических всхлипываний и пламенных воззваний я уразумел одно.
У нашего сына неизлечимая болезнь почек. Для того, чтобы он остался жив, в этот момент она погладила мальчугана по голове, ему необходима их замена. Добрые люди, она, как лошадь взмахнула головой в сторону этих добрых людей, оставшихся за пределами видимости снимающей ее камеры, готовы подыскать донора и приготовить все необходимое для операции. Сперва, следует заменить одну, после вторую. Между операциями длительный процесс лечения и наблюдения. Имеется вероятность того, что организм может отторгнуть чужую почку…
Медицинской страховки у нее нет. Как и большинство нелегальных эмигрантов, прибывших по гостевой визе, социальное страхование им не положено. Скидок нет. Для всего комплекса медицинских услуг необходимы необычно большие деньги, так как полтора года жить придется в больнице. Примерно, около трехсот тысяч долларов.
Пока шли всхлипывания и причитания бывшей супруги, камера крупно наезжала на ее лицо, руки, специально дрожащий подбородок. Так же профессионально показали и сына.
После просмотра, я немедленно согласился с требованиями и пожеланиями беспринципных шантажистов.
Мне было приятно увидеть сына, пусть даже на инвалидной коляске. Оператор хорошо его показал. Только шрама на руке и маленькой родинки, над левой бровью я не заметил.
Хитрецы. Их можно понять, они старались, во что бы то ни стало меня убедить.
Убедили. Радуйтесь.
ГЛАВА 4
ВЫДЕРЖКА ИЗ ДОКЛАДА СПЕЦКОМИССИИ ООН
ПО БОРЬБЕ С НАРКОТИКАМИ
«…Природно-климатические условия Афганистана и прилегающего к нему Пакистана, позволяют выращивать и собирать до трех-четырех урожаев опийного мака в год. В цифровом выражении, ежегодно до 5 тысяч тонн.
Переработанный в полупромышленный концентрат опиум и его производные компоненты, в виде запрещенных наркотических средств, поступает в страны Европы и остального мира, через транзитные коридоры Ирана и Турции.
Конвенциями ООН 1961, 1971, 1988 гг. данные виды маковой культуры, были запрещены к посеву. Однако требования настоящих Конвенций не выполняются и под прикрытием религиозных догм и местных традиций откровенно нарушаются.
Под посевы мака отводятся лучшие сельскохозяйственные земли. Кроме того, что за счет распространения и продажи наркотиков, погибает молодое поколение планеты, за счет этих денежных средств поддерживается международный терроризм, несущий угрозу существования человечества.
Сельское население Афганистана и прилегающих к нему приграничных областей, включая страны, ранее входившие в состав СССР, утрачивает навыки выращивания других сельскохозяйственных культур. Посевы опиумного мака для местных крестьян, самый выгодный вид товарной продукции. Политические силы, находящиеся в настоящее время у власти этой страны, не только не способствуют уничтожению посевов мака, но и поощряют их, вводя де-факто, запрет на выращивание других земледельческих культур.
Международное сообщество обеспокоено появлением огромных территорий связанных с производством наркотического зелья и просит Совет Безопасности ООН обратить самое пристальное внимание на данную проблему».
Не помню, вспоминал я уже или нет? Хотя… Это такая ерунда, что представить трудно, а говорить неохота.
Если еще не говорил, то сейчас скажу. В свое время, когда меня отправили делать пластику лица, проще говоря, менять внешность и папиллярные линии на пальцах и ладонях. До сих пор удивляюсь случившимся перерождениям. В клинику приехал, один человек, а вернулся другой. При чем, как в прямом, так и переносном смысле.
Долго мы лежали в одной палате с этим человеком. В дальнейшем, на его месте возник я, под именем Кирилл Новиков. Уж и не знаю, что ему подмешивали в пищу или вкалывали вместе с болеутоляющими, но поговорили мы с ним славно. О многом поболтали.
