Виктор Сафронов - Пилигрим

Посвящается Алёне

ГЛАВА 1

Будущее с разноцветными картинками и акварельными разрисовками, есть не у каждого…

Возьмем, к примеру, меня.

У меня не то, что будущего, у меня нет, даже самого обычного, куском угля нарисованного прошлого…

В этом моменте тягостных размышлений, я всегда шмыгаю носом и бесконечно жалею себя, сирого и убогого.

Почему я такой некрасивый и непривлекательный? Да, потому, что очень настойчивый и целеустремленный… Если в этот момент за окном идет дождь, мне кажется, что и природа, всей своей силой сочувствует мне.

«Зато у тебя есть настоящее, — успокоил и поддержал меня внутренний голос, такой, знаете ли, достаточно мужественный баритон. — Реальное настоящее… С небольшим перерывом для еды, между работой грузчиком-сторожем-уборщиком, мальчиком «куда-с пошлют» и «чего изволите-с?» Настоящая булка с маслом.»

Одним словом, грех жаловаться, ей-богу! Работаю в центре Птурска, рядом с железнодорожным вокзалом нашего прекрасного старинного города. Здесь же, по месту работы и живу.

Вполне естественно, что у меня имеется прекрасная двухкомнатная квартира, с горячей водой и теплыми батареями. Но пару раз, когда я работал в других местах, я вовремя не поспевал на работу и меня с треском выгоняли. Поэтому сейчас, чтобы не рисковать по пустякам, я работаю, ем, сплю, пью, моюсь и оправляюсь, по одному единственному адресу. Надежно и удобно.

Иногда, особенно длинными, зимними ночами, холодновато спать на приделанном к стенке топчане. (Такая конструкция мною была подсмотрена в спецкамерах следственного изолятора. Лежанка на цепочка, в дневное время, пристегивается к стенке и не мешает передвигаться по подсобке.) Я долго кручусь, кряхчу, начинаю даже тихо скулить и повизгивать, но помощь, как уже повелось, не приходит. Тогда я сам протягиваю себе руку, выхожу в наш полукруглый зал. Там, от круглосуточно работающего титана с кипятком, всегда тепло и по-домашнему уютно. Прошу наших буфетчиц, госпожу Юсупову или мадам Голицыну, налить горячего чая. Уношу кружку к себе, добавляю туда спирта, он у меня всегда под рукой и с удовольствием пью этот грог. После чего сплю в тепле и уюте до шести часов утра, т. е. до начала моей работы.

Под эти размышления я разложил еду и приступил к священнодействию.

Когда я тщательно пережевывал сосиску с куском хрустящего хлеба, подошли два неприметных мужичка. Постояли в сторонке. Посмотрели, как необходимо правильно и экономно обмакивать сосисочное изделие в выдавленную на бумажную тарелку горчицу. Подивились увиденному. Эко он, ловко-то как управляется?

Я вообще-то никуда не торопился. Законный перерыв на обед. Только на перекус съестного и ни-ни, ни грамма спиртного.

Если ко мне присмотреться в эти минуты повнимательнее, можно обратить внимание на выражение моих задымленных удовольствием глаз. Судя по всему, глаза выражали надежду найти порядочную девушку из хорошей семьи и жениться на ней. Дальше читалось: «Жить поживать и добра наживать».

Однако, с приходом этих безликих типов, от одного взгляда, мельком зацепившегося за их «конторское» выражения лиц, настроение упало. Я не стеснялся показать им отсутствие собственной культуры. Только чтобы ушли. Не уходили. Стояли, пялились на меня. Конечно, их присутствие никого, ни к чему не обязывало… Все равно неприятно…

Мое недовольство их приходом было вполне объяснимо. На скатерти-самобранке, коей служила расстеленная на перевернутых пивных ящиках газета, аппетитно повернувшись ко мне своим хрустким боком, лежал недоеденный батон хлеба. Это простое человеческое счастье, я намеревался доесть с оставшейся горчицей.

Смотрел то на батон, то на горчицу, то на этих типов. Где-то я уже таких ребят видел? Эти похожие однояйцовые и однотипные куртки, лица и туфли…

Продолжая жевать, я разглядывал их. Они с интересом смотрели на меня. Как в детской игре «гляделки»: кто, кого пересмотрит.

Однако их выдержке следует отдать должное. Ребята терпеливо дождались, пока я доем хлеб и только после этого подошли с разговорами.

— А ведь мы к вам с предложением, — после приветствия сказал один из них.

— Так сказать, как коллегии к коллеге, — добавил второй.

Оба выжидательно уставились на меня.

Я молчал. Ждал, что дальше.

Начало было неинтересное и самое обычное.

Пока я еще не обменял свой телевизор на три литра спирта, я помню, в нем по вечерам наблюдал, что именно так, всегда начинались приключения главного героя, которые обычно заканчивались для него весьма плачевно. Вооруженный этими знаниями я не решался форсировать события. Пусть все движется согласно поступательным законам природы эволюции.

То, о чем они поведали в дальнейшем, под раскаты, переваривающего пищу желудка, было весьма поучительно для подрастающего поколения будущих агентов спецслужб.

— Мы знаем о вас практически все… — безапелляционно заявил один из них и добавил. — Даже то, о чем вы сами не догадываетесь.

Все-таки нервишки у меня ослабели и измочалились. Я грубо взмолился, если это так можно было назвать.

— Прекратите ломать дурацкую комедию. Выписываемые вами кренделя, выдают в вас дремучих провинциалов по ошибке выбившихся в люди! — произнес я на одном дыхании.

— Васек, разреши врезать ему по ноздрям, — спросил один посетитель у другого, намереваясь без всякого разрешения и мотива начать безобразную драку.

— Попробуй, — я приготовился к отражению агрессивных намерений. — И вообще, шли бы ребята к такой-то матери. У меня из-за вас будут неприятности. Могут и выгнать с работы.

— Петек! Успокойся, — тот, к кому обращались, попытался разъяснить цель своего визита. — Нас не за этим послали. Приказ другой.

После, вполне миролюбиво он обратился ко мне.

— Перед тем, как перейти к главной части нашего повествования и появления в этих складских хоромах, мы вынуждены поделиться кое-какими секретами, вашего оперативного дела.

Он рассказал много чего интересного, о чем я старался и не вспоминать.

— Вы один из ведущих и самых засекреченных агентов, федерального управления национальной безопасности (ФУНБ). Фамилия вашего непосредственного начальника, которой он, кстати, очень гордиться — Курдупель…

Уловив мое недоверие, с нажимом повторил:

— Полковник Курдупель… — продолжил более уверенно, пытаясь громким голосом поддержать в первую очередь себя. — Вас внедряли в разные преступные структуры, неоднократно меняли внешность. Во время последней операции, исходя из требований оперативной обстановки, вы были вынуждены принимать так называемые тяжелые наркотики, в том числе героин. Плотно на них подсели. Стали зависимыми. Ваши начальники пошли на это с легкостью. В тот момент, оперативная игра и обстоятельства дела требовали чем-то пожертвовать. Или вами, или операцией. Они выбрали вас. В результате блестящей концовки, на длительное время была разгромлена сеть наркоторговцев в Центральной Европе. После окончания операции, вас фактически бросили и под первым удобным предлогом отчислили из органов…