Елена Сантьяго - Летящая по волнам
Фелисити уже не помнила, по какому поводу была произнесена эта фраза. Но чем больше она о ней думала, тем яснее понимала, насколько это точно и правильно. Фраза подходила и к ее собственной ситуации. Иногда, когда ее никто не слышал, девушка сама себе тихо повторяла эти слова, чтобы лучше понять их смысл и проникнуться ими до конца. О да, она тоже хотела выдернуть себя из жизни, что было трудно сделать в одиночку. Если бы она только знала, как это устроить! Фелисити сочинила дюжину писем Никласу, каждые несколько дней – новое. Она непременно вручала послание любому, кто собирался отправиться в морское путешествие. Неделя за неделей проходили в мучительном одиночестве, пока Фелисити ждала, что наконец-то хоть что-то произойдет.
Когда Анна отправилась в Лондон, все стало еще хуже, потому что она осталась там, чтобы ухаживать за Дунканом. А Фелисити тоже не помешала бы ее помощь. Хоть, по словам врача, ее рана уже зажила, но еще болела при каждом движении. Большая щепа проникла так глубоко, что повредила не только кожу, но и ребро с диафрагмой – так объяснила подруге Анна. Фелисити легко могла бы истечь кровью или умереть от внутреннего воспаления. Поэтому и процесс выздоровления затянулся.
До недавнего времени Фелисити вообще не носила корсета, а руку могла поднять лишь на уровне плеча. Одеваясь и раздеваясь, она не могла обойтись без посторонней помощи. Когда Анна уехала, эту обязанность взяла на себя госпожа Хоукинс – супруга управляющего верфью. Женщина очень старалась, но Фелисити просто не могла выносить ее присутствия. Она еще ни разу в жизни не встречала человека, у которого бы так отвратительно пахло изо рта. Но нет худа без добра. Спасаясь от заботы госпожи Хоукинс, Фелисити удивительно быстро научилась справляться со всем самостоятельно. Она просто стискивала зубы и повторяла попытки до тех пор, пока у нее не начинало получаться.
Между тем через два месяца шрам на ее ребрах все еще выглядел уродливо – красный, вздувшийся и такой большой, что при взгляде на него девушка принималась рыдать. Она не думала, что это шокирует Никласа. Фелисити была уверена, что из-за этого шрама жених не станет ее меньше любить. Ее тело всегда было безупречным, девушка считала его своей главной гордостью. Даже после ужасных мучений, которые ей пришлось пережить во время изнасилования…
Вздохнув, Фелисити снова надела корсет. Зашнуровать его как следует она еще не могла – от приложенных усилий шрам снова начинал ныть. Девушка обернула больное место шалью. Все равно ее внешний вид в данный момент никого не интересовал. Дункан и Анна вот уже три дня как вернулись, но они разъезжали сейчас по имению. Капитан согласился, чтобы управляющий все ему показал, а он проверил бы учетные книги. Анна же раздавала небольшие подарки беднякам и больным детям.
За это время Фелисити упаковала свои вещи и уже готова была в третий или четвертый раз опять все вывалить из сундуков и снова перепаковать. Девушка была в отчаянии. Она была уверена, что не успеет сделать это до отъезда. Придется оставить некоторые вещи.
Анна с легкой усмешкой заметила, что от постоянной переупаковки вещей меньше не станет. Этим она напомнила Фелисити Элизабет, которая отпускала подобные комментарии, когда начиналась подготовка к путешествию.
Дункан считал, что будет лучше, если Фелисити вообще останется в Рейли-Манор, ведь здесь было безопасно. Кроме того, тут было все необходимое: знакомое окружение, большой красивый дом, прислуга и отличная еда. Когда-нибудь война с Голландией закончится. Тогда Фелисити сможет беспрепятственно поехать в Амстердам, не боясь стать жертвой нападения нидерландцев, как это случилось не так давно.
Дункан особо настаивал на том, что Фелисити может подождать здесь, пока Никлас Вандемеер не приедет за ней после войны, которая, конечно, продлится недолго. Элизабет тоже была бы рада, если бы ее кузина осталась в поместье. Тогда бы хоть кто-то из их семьи жил в доме и приглядывал за имением. Все же очень жаль, что Рейли-Манор никто не пользуется.
Фелисити нетерпеливо выслушала аргументы Дункана и ответила отказом. К слову сказать, еда здесь действительно была отменной: кухарка знала свое дело. Чистота постельного белья тоже была исключительной. Горничная была услужливой и бойкой. Фелисити могла в полной мере наслаждаться комфортом. Большинство женщин в ее положении возликовали бы от возможности пожить в роскошном поместье. Но Фелисити хотела лишь одного – увидеть Никласа. Ей было абсолютно все равно, где они будут жить, пусть даже в полуразвалившейся хижине. Главное, чтобы они были вместе!
Девушка заставила Дункана пообещать, что он сделает для этого все возможное, прежде чем уплывет обратно на Карибы, к Элизабет и детям. Они договорились, что он доставит Фелисити на «Элизе» в немецкий порт и сопроводит ее до ближайшей таможни. Оттуда она сама отправится в путь до Амстердама, потому что Дункана непременно задержали бы на границе из-за его удостоверения. Сама Фелисити решила притвориться француженкой. Зачем же тогда она с самого детства учила этот язык?
Дункан призывал девушку к здравомыслию и умолял ее дождаться конца войны, но она оказалась настойчивой.
Иногда нужно выдернуть себя из жизни, чего добровольно никто не хочет делать.
Кроме того, Фелисити упрекнула Дункана в том, что он тоже идет на очень большой риск. Он решился отправиться на Карибы, когда время штормов еще не закончилось. В конце разговора разразилась настоящая ссора из-за того, кому из них угрожает бóльшая опасность. Все же Дункан сдался и обещал выполнить пожелания Фелисити.
Анна решила возвращаться с ним на Карибы. Она планировала добраться до Доминики, а оттуда ближайшим кораблем уплыть на Барбадос. Дункан пока еще не мог там появляться. Хоть смертный приговор и был аннулирован, но губернатор наверняка нашел бы достаточно поводов, чтобы сфальсифицировать новое обвинение. Об этом позаботился бы и Юджин Уинстон, который после хорошей взбучки ненавидел Дункана еще сильней. Ах, все было так запутано!
Фелисити глубоко вздохнула и уныло осмотрела комнату. Та была обставлена точно так же, как и в те времена, когда они жили здесь вместе с Элизабет. Большая кровать с резными ножками и туго набитые перьевые подушки. Сундук с инкрустацией. Изящный письменный столик у окна. Камин из светлого мрамора. Даже на столике лежала та самая книга, которую они с Элизабет читали перед отплытием на Карибы. Сестры все делили между собой. При мысли о том, что она может больше никогда не увидеть Элизабет и малышей, Фелисити на глаза навернулись слезы. Зачем между ними лежал этот громадный океан?
