Чугунные крылья Икара - Борис Вячеславович Конофальский
— Ну? Молодец! — обрадовался приятель. — Мужик! Это надо отметить.
— Не сегодня, Лука, устал я что-то, она мне перед этим делом все нервы вытрепала.
— А как ты хотел, у них, баб честных, порядок такой, пока себе и тебе все нервы не потрепят, для них и любовь не в кайф. А уж потом не будешь знать, как отбиться.
— Ладно, пошёл я спать, — задумчиво произнёс Пиноккио.
— Давай, а то вид у тебя нерадостный какой-то, — посочувствовал Крючок.
Буратино несколько секунд стоял, раздумывая, сказать ли приятелю, поделиться ли с ним страшной тайной. Но не решился и пошёл к себе в сарай, согбенный, что Лука был прав насчёт женской честности и замужества. Этот чёртов Лука всегда был прав.
А на следующий день он, естественно, ни к какому папеньке ни за какими сердцами и руками не пошёл. Он по-прежнему испытывал к девушке тёплые чувства, несмотря ни на что. Но не до такой степени, чтобы связывать себя какими-то узами. Наш герой волновался, что девушка может порвать с ним, но большой специалист по женской части Лука Крючок успокоил его:
— Беспокоиться не о чем, теперь твоя Рафаэлка к тебе как гвоздями прибита, никуда не денется, пока, конечно, у неё новый кавалер не объявится. Но этот вопрос ты сам контролировать должен.
И он опять оказался прав. Красавица порыдала немножко, как это у них водится, повозмущалась, пообижалась чуть-чуть. Но его уверения, что свадьба неизбежна, как приближающаяся зима, успокоили её. И их отношения плавно перетекли в новое качество. Отныне Буратино не прилагал сверхусилий, чтобы склонить девушку к каким-нибудь интимностям. Этот процесс стал для обоих абсолютно естественным.
А Рафаэлла всё чаще стала упрекать своего кавалера, когда он не появлялся у неё два или три дня. И даже стала подавать некоторые признаки ревности. И для Буратино этот отрезок времени был счастливым.
Глава 27
Начало краха
Но всем известно, что счастье долго продолжаться не может. Тем более когда рядом с вами есть человек, похожий на папу Карло.
И вот одним прекрасным осенним утром на вокзал города Портано прибыл поезд из столицы. Естественно, это была не конечная остановка, и поезд проследовал дальше. Но поезд в данный момент нас не интересует. В данный момент нас интересуют люди, которые остались на перроне, когда поезд ушёл.
Один из оставшихся на перроне ехал в вагоне первого класса, и весь его вид говорил о том, что это очень и очень влиятельный синьор. К тому же серьёзный. Лакированные ботинки, перчатки, трость, котелок и, в общем, всё на нём было с иголочки, а глаза его блестели из-за золотого пенсне хищным охотничьим огнём да усы свирепо топорщились. Начальник станции не поленился отдать честь синьору, несмотря на его партикулярное платье. Начальник станции был воробей стреляный и много повидал в жизни. Он без труда определил в приехавшем важную персону. После чего сразу дал в морду своему пьяному подчинённому, приговаривая:
— Что же ты в таком виде, дурак, на перрон лезешь? Не видишь, что ли, проверяющий из столицы приехал. А ну спрячься за вокзалом, а то уволю.
Несмотря на свою пьяность, подчинённый моментально осознал всю важность момента, как только взглянул на проверяющего. Он тут же, гремя совком и ведром для уборки мусора, скрылся за углом вокзала.
И не зря, ой, не зря волновались железнодорожники по поводу важного синьора в золотом пенсне. Ибо это был не кто иной, как сам синьор Александр Бернарди, старший следователь по особо важным делам
Министерства государственной безопасности. Синьор Бернарди спокойно дожидался, когда к нему подойдут его помощники, ехавшие не в столь мягком вагоне. И когда они подошли, он начал отдавать приказания. А делал он это, как и всё остальное, сухо и чётко.
— Парилья — мой багаж, Сампторини — буфет вокзала, кофе, рогалик, яйцо всмятку, Сертони — транспорт напрокат. Дежар — гостиница, один номер люкс, два второго класса, в люкс горничных не пускать. Всё. Выполнять.
Во всём этом монологе чувствовалась армейская дисциплина. Никто из четырёх подчиненных синьора Александра ни о чём не переспросил, никто даже головой не кивнул в знак согласия. И все, как один, после слова «выполнять» кинулись от своего начальника врассыпную, чуть ли не бегом.
Старший железнодорожник даже перекрестился, наблюдая эту сцену, и прошептал:
— Господи, спаси и сохрани, больше не буду уголь воровать.
Это он, конечно, в горячке ляпнул, но всё равно синьор Бернарди произвёл на начальника железнодорожного узла неизгладимое впечатление. Вскоре, впрочем, важная столичная персона убралась с вокзала, и железнодорожник облегчённо вздохнул.
Прошло несколько дней, о появлении чиновника такого ранга шептались. Но шептались только высокопоставленные персоны, остальные даже и не догадывались ни о чём. Не догадывался об этом и Буратино, так как у него было много забот и без заезжих чиновников. Недавно дон Базилио пригласил его к себе и заявил:
— Знаешь, парень, для портового городка любовь является важным экономическим фактором. А мы с тобой пустили это дело на самотёк. Матросы частенько пользуются услугами уличных дам и расплачиваются за это дело не деньгами, а пинками. Мне часто жалуются, надо навести в этом деле порядок, установить чёткие тарифы и обуздать сутенёров, которые просто обирают бедных девушек до нитки. Ты не мог бы заняться этим?
Буратино только выразительно посмотрел на дона.
— Знаю-знаю, — продолжал он, успокаивая собеседника, — я прекрасно знаю, что ты мне скажешь. Но я не имею в виду тебя, найди людей, которые возьмут всё это дело под контроль. Вот и всё. Пойми, мы не должны упускать эту доходную часть городского бизнеса.
— Хорошо, — сказал Буратино, — я займусь этим.
И он этим занялся. Первым делом Пиноккио пригласил к себе всех известных сутенёров на беседу, он объявил собравшимся о создании синдиката любви. Бурных восторгов никто из собравшихся не выражал, но Лука, председательствовавший на собрании, восторгов и не ожидал. Тем не менее почти никто не стал открыто протестовать, кроме одного ненормального по кличке Свищ.
— А я не хочу работать в вашем синдикате, — заявил он.
— Ну что ж, — сказал Лука, — тогда мы тебя вычёркиваем. Рокко, вычеркни Свища из списков.
Рокко молча кивнул, а Свищ, поняв, что совершил ошибку, тут же кинулся на ближайший поезд. И больше его в городе никто и никогда не видел.
В общем, все нехотя согласились и выбрали из своей среды одного хитрого сутенёра по имени Джованни Долло. Выбрали его нехотя, но единогласно, так как его кандидатуру
