Карл Май - По дикому Курдистану
За ними шла орава башибузуков, рассыпающихся по всем кустам, они разыскивали невидимых обитателей долины. Затем следовала маленькая кавалькада офицеров: два алай-эмини, два бимбаши[15], один каймакам[16], несколько колагаси[17] и во главе всего отряда – длинный, тощий человек с чрезвычайно грубым лицом, в богатой, блещущей золотом униформе командира полка.
– Это миралай Омар Амед! – сказал Ифра голосом, проникнутым уважением.
– А кто этот штатский возле него? – спросил я.
Там, сбоку от полковника, скакал человек с чрезвычайно выразительными чертами лица. Я знаю, не должно сравнивать человека с каким-нибудь существом из животного царства, но ведь на самом деле есть определенные человеческие физиономии, непроизвольно напоминающие каких-нибудь зверей. Я видел лицо, в котором было что-то от обезьяны, от бульдога, от кошки. При определенном строении лица я тотчас думаю о быке, осле, сове, ласке, слоне, лисице или медведе. Независимо от того, френолог ли человек или физиономист, он заметит, что и манера держать тело, походка, манера выражения, весь образ действий такого человека обладают определенной долей сходства с поведением того животного, о котором напоминает его физиономия.
Лицо же этого человека имело в себе что-то от хищной птицы, точно как у ястреба-перепелятника.
– Это макредж – судья из Мосула, поверенный в делах мутасаррыфа, – отвечал болюк-эмини.
Что же нужно было этому макреджу здесь? Только я предался мыслям по этому поводу, как опять раздался орудийный залп и потом еще один. За ними последовали хаотичные вопли, визжание и стоны, и я услышал топот, как будто множество всадников приближались сюда галопом. Офицерская кавалькада остановилась как раз под моим наблюдательным пунктом.
– Что это было? – крикнул миралай.
– Два орудийных залпа! – ответил макредж.
– Крайне правильно! – насмешливо заметил полковник.
Офицеру вряд ли пришел бы такой ответ в голову! Но, Аллах, что это?
Арнауты, совсем недавно гордо маршировавшие мимо, возвращались в беспорядке, с воплями, они бежали, многие среди них были ранены, лица искажены ужасом.
– Стоять! – прогремел полковник. – Что происходит?
– Нас обстреляли картечью, алай-эмини и еще один капитан убиты, другой остался там лежать раненный.
– Покарай их Аллах! Стрелять в своих собственных солдат! Я всех их засеку до смерти. Насир-агаси[18], проскачи вперед и просвети этих псов!
Этот приказ был направлен одному из колагаси, адъютантов, находившихся в сопровождении полковника, тому самому, которого я застал врасплох у ручья у Баадри и которому я опять помог обрести свободу. Он пришпорил своего коня, но спустя незначительное время снова вернулся.
– Господин, это не наши, а езиды стреляли! Они сегодня ночью отняли пушки у нашего юзбаши.
Полковник грязно выругался.
– Этот мерзавец заплатит мне за все! Где он?
– В плену со всеми своими людьми.
– Значит, сдался без сопротивления?
В ярости он с такой силой вонзил своему коню шпоры в бока, что тот поднялся на дыбы. Потом полковник спросил:
– Где эти езиды, люди дьявола, эти гяуры[19] из гяуров? Я хотел захватить их, бить кнутом, убить, но ни одного не видно. Они исчезли? Их найдут. Но прежде верните мне орудия! Люди из Диярбакыра подошли, пусть они идут вперед, а эти собаки из Киркука – за ними!
Колагаси поскакал назад, и пехота из Диярбакыра сразу же пришла в движение. Полковник со своим штабом посторонился, и пехота зашагала мимо них. Дальше я ничего не видел – долина делала здесь поворот. Но не прошло и минуты, как опять загремел орудийный залп, затем второй, третий, четвертый… Потом все то, что уже было прежде, повторилось: живые и легко раненные бежали, оставив мертвецов и тяжело раненных на волю судьбы… Полковник двинул своего коня в их гущу, раздавая удары направо и налево саблей, повернутой плашмя.
– Стоять, вы, трусы! Стоять, а то я своею собственной рукой пошлю вас в джехенну! Агаси, драгунов сюда!
Адъютант заспешил прочь. Бежавших становилось все больше, и все больше башибузуков приносили сообщения, что они нашли все здания пустыми!
– Разрушить жилища, все сжечь дотла и разыскать следы! Я должен знать, куда делись эти неверные!
Вот и пришло мое время, если я вообще мог принести пользу.
– Халеф, если со мной случится что-нибудь плохое, убери этот белый платок. Это сигнал для Али-бея!
Сказав это, я выпрямился и сразу был замечен.
– А! – крикнул миралай. – А вот и один из них! Спускайся вниз, ты, сын собаки, я хочу задать тебе один вопрос!
Я кивнул и отошел назад.
– Халеф, ты запрешь за мною дверь, никого не впускай без моего позволения. Как только я крикну твое имя, открывай дверь!
Спустившись вместе с ним, я вышел из дома. Дверь закрылась за моей спиной. Офицеры сразу образовали около меня круг.
– Ты, червь, отвечай на мои вопросы, не то я велю тебя зарезать! – приказал мне полковник.
– Червь? – спросил я спокойно. – Возьми и прочти!
Он сверкнул на меня гневно глазами, но все-таки схватил подписанный величайшей рукой фирман. Увидев печать, он прижал пергамент ко лбу, но, правда, только слегка и презрительно, и пробежал текст глазами.
– Ты франк?
– Немси.
– Это одно и то же! Что ты тут делаешь?
– Я приехал изучать обычаи езидов, – ответил я, принимая важную бумагу у полковника.
– К чему это? Какое мне дело до этого? Ты был в Мосуле у мутасаррыфа?
– Да.
– У тебя есть его разрешение присутствовать здесь?
– Да, вот оно.
Я подал ему вторую бумагу, он прочел ее и вернул мне.
– Это все верно, но…
Он отошел; по ту сторону склона загремели пушечные выстрелы, одновременно мы услышали копыта галопирующих лошадей.
– Шайтан! Что это там вверху?
Этот вопрос наполовину был обращен ко мне, поэтому я ответил:
– Езиды. Ты окружен, сопротивление не имеет смысла.
Он приподнялся в седле.
– Пес! – рявкнул он на меня.
– Возьми обратно это слово, миралай! Скажешь это еще раз – и я уйду!
– Нет, ты останешься!
– Кто меня здесь удержит? Ты можешь задавать мне любые вопросы, но знай, я не привык подчиняться какому-то миралаю. Теперь ты знаешь, под чьей защитой я стою, а если и это не подействовало, я сумею защитить себя сам.
– A-a!
Он замахнулся, намереваясь меня ударить.
– Халеф!
Громко выкрикнув, я протиснулся между лошадьми, дверь открылась, и, едва я протолкнулся внутрь, в деревянную дверь с визгом вонзилась пистолетная пуля. Миралай стрелял в меня.
– Это в тебя, сиди! – озабоченно сказал Халеф.
