Александр Мартынов - В заповедной глуши
Раздвижная решётка запиралась на висячий замок. Убрав нож и достав проволоку, Витька просунул в ячейки обе руки — и через двадцать секунд с удовлетворённой улыбкой отодвинул в стороны металлические «гармошки». Открытый замок болтался на правой петле.
Витка нырнул в незастёклённый квадрат. Держа ноги наружу, разулся, поставил обувь на подоконник. Нет уж, уходить обратно — так уходить. Может, наград ещё сто лет никто не хватится. Надо всё делать чисто: как будто никого тут и не было. И не волновать хороших людей.
Он мягко соскочил на пол. Постоял минуту, прислушиваясь и вглядываясь, привыкая к темноте, тут, в комнате, ещё более глухой, чем снаружи. И уверенно двинулся к сейфу, невольно улыбаясь: советское «изделие», греющее сердце обладателя чугунным видом и весом… На минуту работы.
Он справился за сорок секунд — на часы не смотрел, но так подсказывал внутренний ритм, безошибочный и точный.
На верхней коробке в небольшой стопке было написано:
Палеев Леонид Викторович
Витька понял, что его трясёт. Как будто холод проник внутрь тела. Руки ходили ходуном. Витька стиснул зубы, заставил себя успокоиться. Взял коробочку и открыл её, прошептав:
— Здравствуй…
Показавшийся невероятно ярким свет лампочки залил помещение.
Витька вскинулся.
На пороге стоял Сергей Степанович.
— Доброй ночи, — невозмутимо пожелал военрук.
— Блин, — тихо и обречённо ответил Витька. Выпрямился, не выпуская коробку из рук.
И, вздохнув, пошире расставил ноги.
Сергей Степанович всё с той же невозмутимостью оглядывал помещение. Прошёлся к окну, осмотрел его, хмыкнул. Витька мог бы сейчас рвануть к выходу, но… какой в этом был смысл? Он стоял возле сейфа и готовился к моменту, когда у него попробуют отобрать коробку с тремя наградами. А он не отдаст.
— Ловко, — оценил Сергей Степанович, присаживаясь за стол. — У тебя талант.
Витька поднял на Сергея Степановича злые глаза и сказал:
— А я был форточником. Ну и медвежатником по совместительству.
— Верю, — кивнул Сергей Степанович — А вот в то, что ты хотел эти вещи украсть — почему-то не верю. Не объяснишь мне такое несоответствие между реальностью и интуицией?
— Не объясню, — ответил Витька, ощущая, что начинает дрожать, и от этой дрожи никуда не деться — она идёт изнутри.
— Тогда вот что, — Сергей Степанович поднялся на ноги и потянулся. — Бери свою обувку и пошли ко мне. Высохнешь и попьём чаю.
— А? — не понял Витька, не двигаясь с места.
— Я ведь живу при школе, ты что, не знал? — удивился военрук. — Говорю — пошли ко мне, высохнешь. И чаю попьём. Ты с вареньем пьёшь? А то ваше поколение варенье не ценит.
— Я… пью… — пробормотал Витька. — А потом?
— Что потом? — удивился военрук.
— Ну. Милицию…
— Я чайник пойду ставить, — сообщил Сергей Степанович — А ты тут хотя бы минимальный порядок наведи…
…Варенье оказалось земляничным. Такого Витька не ел никогда. Он сообразил это только уже за столом — действительно не ел, так получилось. В маленькой кухоньке тяжело пахло сырой тканью — Сергей Степанович включил калорифер, и спортивный костюм Витьки вместе с кедами и носками висел над ним. Мальчишка закутался в одеяло, а ноги поставил на перекладину под столом — там от калорифера шло отчётливое тепло.
А коробка лежала на столе — между чашками и банкой. Открытая.
— Слава третья степень, Красная Звезда, За Отвагу… — медленно сказал военрук. Он сам тоже ел варенье с явным удовольствием. — Это дорогого стоит…
— Я… — Витька поперхнулся и поставил чашку. — Я не…
— Ты не понял, — спокойно ответил Сергей Степанович — Я не имел в виду деньги. Такие вещи не меряют на деньги. Это даже не подло. Это просто глупо. Кроме того, в сейфе лежат деньги. И их очень просто взять и куда труднее найти. Но четырнадцатилетний Виктор Ельжевский показывает чудеса ловкости и умения, чтобы взять именно эти награды. Это или глупость — или?.. — военрук посмотрел на прямо сидящего перед ним мальчишку выжидающе. Витька молчал. — Ну что ж, — вздохнул Сергей Степанович — Ложись спать вон там. А завтра утром я тебя отвезу на кордон. Награды верну в сейф. И всё.
— Нет, — Витька сглотнул. Сергей Степанович наклонил голову на бок:
— Что «нет»?
— Я их не отдам, — упрямо сказал Витька.
— Они не твои.
— Не мои. Они… — Витька стиснул кулаки так, что выступили белые косточки. — Они моего прадеда. Я не Ельжевский. Я Палеев.
Сергей Степанович продолжал смотреть на сидящего напротив напружиненного мальчишку спокойным выжидающим взглядом…
…Военрук слушал молча. Ни единым словом не перебивал Витьку, хотя тот путался через слово — не потому, что врал, а просто потому, что то и дело пережимало горло. И только когда Витька умолк окончательно и стал громко дышать, глядя в стол, Сергей Степанович даже как-то равнодушно сказал:
— Ну что ж… Бери их.
— Я… — Витька вскинул влажные глаза, с трудом удерживая слёзы. — Я их…Вы правда… — военрук кивнул. — Но… как же…
Сергей Степанович встал.
— И вот ещё что. Когда мы будем производить захоронение… Ты приди. Ему бы понравилось, что ты пришёл.
— Сергей Степанович — прошептал Витька, уже сам не понимая, как сдерживается. И военрук ответил:
— Ничего, братишка. У нас есть мы. Кто сказал, что этого мало?
19
Было десять часов, когда Михал Святославич и Валька вышли на косогор.
— Там и там, — рука лесника описала полукруг, — Зона. Шестая часть белорусской земли. Там — Украина, до неё всего километр.
— А что там? — указал Валька подбородком на синеватую дымку на горизонте. Михал Святославич посмотрел в ту сторону и ответил сумрачно:
— Мёртвый город Припять. После чернобыльской аварии. Как раз на Украине.
— Мёртвый? — переспросил Валька. Лесник подумал и поправился:
— Ну, не совсем, конечно. Кто-то там всё-таки живёт. Даже много кто. но туда мы не пойдём, там уже Украина и нам там делать нечего…Теперь вот что, — Михал Святославич помолчал. — До вечера нам надо пройти двадцать километров по не самым лучшим местам в мире. Держи оружие наготове. Пойдёшь слева от меня и чуть сзади. Если мы кого-то встретим — ни слова, ни единого действия. Стоишь и наблюдаешь молча. Но если я скажу: «А погода у вас дерьмовая,» — тут же, после слова «дерьмовая», начинай стрелять в тех, кто окажется слева от тебя. Сразу и без раздумий. Готов? — лесник испытующе посмотрел на мальчика.
— Да, — твёрдо ответил Валька.
— Тогда пошли.
* * *Дождь усилился ещё больше. Если в лесу это как-то можно было терпеть, то на открытом месте сыплющаяся сверху холодная мерзость становилось непереносимой. Серое небо висело над верхушками голых чёрных деревьев одной сплошной тучей.
