Ирина Шевченко - Алмазное сердце
— Рик? — Не в силах подняться, поползла к нему.
Оборотень вскинул голову, но меня будто не увидел. Вскочил на лапы, заскоблил со злостью размокшую землю. Отбежал. Опять принялся копать. Опять отбежал. Я в ужасе смотрела, как он носится словно сумасшедший туда–сюда, с рычанием разгребает грязь и тычется в неё носом. А лай собак меж тем всё ближе и ближе…
— Рик… — прошептала я уже безо всякой надежды быть услышанной. — Нужно уходить, Рик…
Попыталась встать, опершись на руку, и по локоть провалилась в вязкое месиво из земли и прелых листьев. Пальцы нащупали какую‑то гладкую палку, и, сама не знаю зачем, я вцепилась в неё и с силой вытащила. С полминуты смотрела, медленно соображая и не веря ни глазам, ни чувствам, а поняв, что это на самом деле, громко сглотнула и осторожно отложила в сторону длинную кость. Человеческую. Или…
Метаморф тем временем, кажется, нашёл, что искал. Завертелся на месте, зарычал и принялся остервенело грести. Тёмные комья летели во все стороны. А потом… Потом он перекинулся, так же быстро и легко, как до этого в волка: лёгкий порыв ветра, рябь по воздуху, и уже человек, а не зверь сидит рядом с разрытой ямой. И этот человек вдруг поднял к небу перепачканное грязью и кровью лицо и громко протяжно завыл. От этого воя похолодело всё внутри, а где‑то совсем близко затравленно заскулили собаки и, наверное, вросли от страха в землю охотники.
Рик поднялся на ноги, склонился над ямой и вытащил на поверхность полуистлевший труп. В глазах потемнело, и всё, что происходило дальше, было застлано для меня серой дымкой. Шаман, что‑то нашёптывая, размахнулся, кулаком ударил мертвеца в грудь и негромко взвыл, как от боли, словно это его ребра сейчас раскрошились с треском. Запустил руку в проломленную грудину и вынул какой‑то чёрный ком. Огляделся — взгляд его при этом был совершенно безумным — и внезапно вгрызся зубами в своё запястье. Искривлённый рот окрасился алым. Превозмогая подступившую к горлу тошноту, я смотрела, как он заносит кровоточащую руку над странной находкой, и тяжёлые тёмные капли падают и впитываются в это чёрное и непонятное. А вместе с тем стихал понемногу тревожащий звон, но легче от этого не становилось. Наоборот — ещё хуже, ещё страшнее. Но теперь я страшилась сильнее всего за Рика. Он сдавил в ладони странный ком, и звон оборвался. Над лесом разлилась тишина, в которой не слышно больше было ни шума ветра, ни пения птиц, ни близкого собачьего лая. Это продлилось всего лишь миг, а затем шаман взмахнул рукой.
— Хей! — Кровь брызнула на землю. — Хей–ра!
Я уже слышала это залихватский клич, но тогда от него не пробегал мороз по коже.
— Хей! — Унери подлетел вихрем, подхватил брошенную мной кость. Подбросил, прокрутив в воздухе. Поймал, пристукнул по ладони. — Хей–р–р–ра! — Медленно пошёл по кругу как тогда, у костров. — Хей, братья! Вставайте, потанцуйте со мной! — Сверкнули в оскале клыки, а хриплый голос стал тише и злее: — Вставайте, братья! Вставайте, сестры! Этот край ещё не видел таких плясок…
Я полжизни отдала бы, чтобы не видеть его безумия, но в то же время не могла оторвать взгляда. В ему одному слышимом ритме Рик шёл по кругу: совершенно нагой, грязный; лицо облепили влажные волосы, глаза горели ярым огнём, а с пальцев летели во все стороны капли крови. И не было ничего страшнее этого… И ничего прекраснее. Как и в ту ночь, под Андирскими звёздами, шаман вёл свой танец, с каждым шагом двигаясь всё быстрее и быстрее, только теперь не огонь был его партнёром, а ветер. Ветер кружил над ним, срывал листву с деревьев и бросал к месившим грязь ногам, а потом снова подхватывал и уносил ввысь.
— Хей!
Земля вздрогнула, словно призываемые Риком собратья и впрямь решили присоединиться к пляске. Или всё же решили? Отвлекшись от волка, я огляделась и охнула. Из тёмных глубин всплывали в воздух призрачные фигуры. Мужчины, женщины, дети. Зависали на миг, а затем плавно меняли очертания, оборачиваясь белесым туманом, из которого выходили ощерившимися волками, кланялись танцующему шаману и неспешно взбирались по крутому склону туда, откуда вот–вот должны были появиться охотники…
Но не появятся.
Когда последний призрачный волк исчез из вида, ветер стих, и Рик обессиленно завалился на землю рядом со мной. А вверху, за деревьями раздался первый, полный ужаса крик. Затем второй, третий… Я зажала уши, чтобы не слышать этих нечеловеческих воплей, а перед глазами сами собой вставали картины жуткой расправы.
— Теперь они свободны, — услыхала я, несмотря на прижатые к ушам ладони, счастливый шёпот, и посмотрела на волка.
Он улыбался.
— Они их всех убьют? — спросила, словно жуткие звуки вверху могли свидетельствовать о чем‑то ином.
— Нет. Не всех. — Оборотень поднялся и сел, обхватив руками колени. — Волкодавов они не тронут. Собаки не виноваты в том, что люди сделали из них… зверей. Но ни один пёс уже не выйдет на охоту.
Посидев ещё немного, пока крики стихнут, он встал на ноги и подал мне руку. Из раны на запястье ещё сочилась кровь, но мне нечем было её перевязать.
— Идём. — Метаморф поглядел на склон, с которого так и не спустился ни один охотник, и повёл меня в противоположную сторону. — У нас ещё остались дела.
К дому Герберта Наута мы вышли часа через два. Не блуждали по лесу, нет, оборотень определил направление безошибочно, но сперва у меня с новой силой разболелась нога, а потом, от всех пережитых страхов и мыслей об убитых призраками людях, случилась натуральная истерика. Впрочем, недолгая: Рик без лишних сюсюканий влепил мне пощёчину, и с силой прижал к плечу, позволив выплакаться. Когда стыд от осознания того, что я обнимаю голого мужчину, пересилил все остальные чувства, я поняла, что мир постепенно возвращается в норму.
Коллекционер коллекционеров нас не ждал. Это точно. Иначе не открыл бы так скоро, даже не поглядев в окно, что за ранние гости пожаловали. Распахнул дверь и застыл с открытым ртом. Так и стоял бы, наверное, до заката, но мы с Риком слишком торопились.
— Доброе утро, дэй Наут. — Сквозь зубы поздоровался волк, и с размаху съездил кулаком по вытянувшейся от удивления и страха физиономии. — Но не для вас.
Не дав хозяину упасть, схватил его за грудки и втолкнул в прихожую.
Я вошла следом и прикрыла дверь.
— У вас есть кое‑что, принадлежащее нам, — объяснял Ричард слабо сопротивляющемуся человеку, волоча того в гостиную. — И мы хотим это забрать.
— Не… понимаю… о чем вы…
— Да? — Оборотень легко подхватил коллекционера и с силой швырнул на стену. — Скажите ещё, что не вы организовали нам дивную утреннюю пробежку?
Мы с Риком сразу поняли, кто является источником наших бед. Мэвертон назвал меня невестой метаморфа, а в этом качестве я была представлена лишь одному человеку.
