Рождение чудовища - Гульнара Черепашка
Она вручила Накато с полдесятка флаконов. Оглядела ее, покачала головой. И что ей все не так? Все-таки ревность и зависть, что новой флейтистке дарят и одежду, и благовония, и хозяин к себе зовет.
Куруша покопалась в большой шкатулке, выбрала несколько гребней. Из сундука выудила несколько браслетов, украшения на шею. Оглядела с сомнением Накато. Отыскала шкатулку и принялась складывать туда украшения, что отбирала для нее. Туда же отправились и благовония.
- Тебе бы еще и уши проколоть, - посетовала она. – Уши-то не проколоты! Как серьги носить думаешь?
Серьги! Накато с трудом сдержала смех. Кто ж надевает серьги на рабыню? А Амади не озаботился тем, чтобы прокалывать ей уши.
- Совсем у тебя семья нищая, видать, - скривилась Куруша. – Неудивительно, что жених от тебя отказался! Из достоинств-то у невесты только сила, чтоб воду да мешки с зерном таскать. Великое достояние, - она осуждающе покачала головой.
- У нас в горах это ценилось высоко, - заметила Накато.
- Ох ты, а обидчивая какая! – зафыркала Куруша. – Обидчивости в тебе на целую дочку какого-нибудь именитого торговца или землевладельца! Не по чину гордости-то столько иметь, - прошипела она, приблизившись вплотную. – Ты здесь не у себя в горах! Да и в горах тебя за такое знатно бы поучили! Ступай давай, чего застыла? – прикрикнула она. – Или ждешь, чтоб тебя еще чем одарили? Так уж довольно!
- Слушаюсь, - выдавила Накато.
Развернулась и пошла. В этом доме у нее есть враг. И враг могущественный – к Куруше прислушивается сам хозяин. На ней держится все в доме.
А может, подружиться с ней? Ведь Изуба тогда приказывал Куруше – подружиться с ней, Накато. Втереться в доверие. Так ей тоже нужно втереться в доверие к домоправительнице!
Девушка сдавленно хихикнула и кинула взгляд по сторонам – не видит ли кто, как новая флейтистка тащит из хранилища шкатулку и хихикает на ходу. Не иначе – стащила что-то. Благо, никого не видать. Смешно все-таки: станут они с Курушей друг к дружке втираться в доверие наперебой. И пытаться сдружиться. Ох, и картина будет!
*** ***
Очутившись у себя, поставила шкатулку на покрывало заправленной постели. Уселась рядом, откинула крышку и вывалила все. Принялась перебирать.
Благовония отложила в сторону. С этим потом – после мытья. А то надушится поверх уже намазанных благовоний, и получится запах, от которого голова кругом. Может, она и неграмотна – но нюх у нее имеется.
Браслеты из начищенного серебра и блестящего желтого металла. Интересно. На медь не похоже. Тоже серебро – только желтое? А серебро бывает желтым?
А вот украшение на шею. Соединенные между собою выточенные из самоцветного камня пластины. Напоминают пояс из малахита, что был у нее, когда она изображала горную владычицу. Только камни голубые, а не зеленые. Голубые, как осеннее небо в ясный безоблачный день.
Накато приложила широкое ожерелье к шее, подошла к зеркалу. Красиво. Она стала прямо, как какая-нибудь городская богатейка. Интересно, ей и уши проколют? Кажется, здесь, в городе, уши без дыр считаются чем-то постыдным. До сих пор она не обращала на это внимания. Но ведь и правда – даже у самых последних служанок, выполняющих тяжелую и грязную работу, в ушах болтались серьги. Пусть простые, медные – но без них не ходила ни одна женщина.
А ей быть наложницей чиновника при самом правителе. У нее непременно должны быть серьги! Большие, как она видела у богатых женщин в красивой, расшитой разноцветной одежде.
А у нее тоже есть теперь такая красивая дорогая одежда! Вон, по приказу Куруши целый сундук в комнату притащили. Внутри – сложенные туники и платки из чудеснейшей ткани. Она никогда не видела столько нарядов разом. Сгустившаяся в душе, подобно грозовым тучам, тревога, понемногу расходилась.
Да, она осталась без защиты Амади. Но много ли проку было от его защиты, если подумать? Без него ей ничто и не угрожало!
Причина всех напастей – замыслы колдуна. Если бы не его планы добраться до сокровищницы правителя, на Накато не пало бы подозрение. Да, Куруша и дальше злобилась бы. Но у нее не было бы причин называть Накато ведьмой. И за ней никто не стал бы следить. Она училась бы у преподавателя правильно играть на флейте и порой приходила бы к хозяину – погреть ему ложе. В доме жили десятка два наложниц – так что Изуба не звал бы ее слишком часто.
Покровительство колдуна защищало Накато И оно же создавало угрозу. И лишние хлопоты.
Интересно, если бы не защита дома Изубы – сколько еще Амади продолжал бы использовать ее, Накато, вслепую? Ей приходилось бы втираться в доверие, выслеживать, высматривать, возможно – что-то искать в доме и передавать ему.
Зато теперь Амади нет. Он не сумеет дотянуться до нее. Накато коснулась знака на руке. Сумеет ли колдун воспользоваться печатью, чтобы напомнить о себе нерадивой помощнице? Но ей пока что не нужно ничего делать. Ее дело – усыпить подозрения. И в ближайшие декады ничего предпринимать не следует. Она может просто носить красивую одежду и украшения, расчесывать и заплетать волосы, душиться благовониями и есть вкусную еду. И играть на флейте.
Это намного больше, чем можно было бы представить в самых смелых мечтах.
Глава 22. Иму
Бледное лицо, напрочь лишенное растительности. Лысый череп. Серовато-коричневатая кожа, запавшие глубоко темные глаза. Пронзительный взгляд.
Он глядел прямо на Накато – пристально, не отрываясь. Глядел спокойно, равнодушно – и от этого почему-то делалось жутковато. Тем более, уж такого-то гостя девушка точно не ждала! Кругом клубился туман – только они двое стояли друг напротив друга на каком-то каменистом островке посреди бесцветного марева.
- Ну, что молчишь? – проговорил наконец он. – Неужто не признала? Коротка же у тебя память.
- Мастер Иму? – выдавила Накато. – Откуда ты здесь?
- А ты сама как считаешь? – протянул колдун.
- Ты же умер! – слова вырвались до того, как она успела подумать.
- Правильнее будет сказать – ты меня убила, - мягко поправил он. – Одним ударом! – покачал головой. – Пробила котелком череп. Я и понять ничего не успел. Очнулся уже здесь, в потустороннем мире.
- Мы разве в потустороннем мире?
- А где же, по-твоему? Сны граничат с потусторонним – они и есть область потустороннего
