Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
Катинка перешла на английский.
— В будущем, приближаясь ко мне, кланяйся и называй меня госпожой, а если забудешь, я попрошу Неторопливого Джона напомнить. Знаешь, кто такой Неторопливый Джон?
— Да, госпожа, — ответил Аболи, не глядя на нее.
— Отлично! Я думала, ты станешь упрямиться, и придется тебя приручать. Но так лучше для нас обоих. — Она отпила вина и медленно осмотрела Аболи с ног до головы. — Я купила тебя, повинуясь капризу, и еще не решила, что с тобой делать. Но губернатор Клейнханс, возвращаясь домой, забирает своего кучера. Мне нужен новый кучер. — Она повернулась к полковнику Шредеру. — Я слыхала, эти негры умеют обращаться с животными. Вы тоже об этом слышали, полковник?
— Да, мефрау. Сами животные, они легко умеют договориться с дикими и домашними тварями. — Шредер кивнул и принялся неторопливо разглядывать Аболи. — Отличный физический образец, но, конечно, ума у них искать не приходится. Поздравляю с удачной покупкой.
— Позже я могу спарить его с Сакиной, — размышляла Катинка. Рабыня застыла, но она стояла спиной к хозяевам, и они не видели ее лица. — Любопытно будет посмотреть, как черное смешивается с золотым.
— Интересная смесь, — кивнул Шредер. — Но вас не тревожит, что он может сбежать? Я видел, как он дрался на палубе «Стандвастигейд»; это свирепый дикарь. Может, стоит держать его в кандалах, пока он не сломается?
— Не думаю, что это нужно, — ответила Катинка. — Я наблюдала за ним во время своего плена. Как верный пес, он предан пирату Кортни и еще больше его отродью. Думаю, он не попытается бежать, пока они живы и сидят в подземелье замка. Конечно, на ночь его будут запирать в помещении для рабов вместе с остальными, но в рабочее время ему будет позволено свободно выполнять свои обязанности.
— Уверен, вы знаете, что делаете, мефрау. Но я бы никогда не доверился такой твари, — предупредил Шредер.
Катинка повернулась к Сакине.
— Я договорилась с губернатором Клейнхансом, что Фредрикус обучит Аболи обязанностям конюха и кучера. «Стандвастигейд» уплывет еще только через десять дней. Времени хватит. Займись этим немедленно.
Сакина изящно, по-восточному поклонилась.
— Как прикажет госпожа, — сказала она и поманила за собой Аболи.
Она прошла перед ним к конюшне, где стояла карета, и Аболи вспомнил осанку и походку девственниц своего племени. Их, еще маленьких, матери учили носить на голове кувшины с водой. Спины у них становились прямыми, и они словно плыли над землей, как и эта девушка.
— Твой брат, Альтуда, шлет тебе свое сердце. Он говорит, что ты по-прежнему его тигровая орхидея.
Сакина остановилась так внезапно, что Аболи едва не наткнулся на нее. Она казалась испуганной колибри, застывшей над сладким цветком. А когда пошевелилась, Аболи увидел, что она дрожит.
— Ты видел моего брата? — спросила она, не поворачиваясь и не глядя на него.
— Я никогда не видел его лица, но мы разговаривали через дверь его камеры. Он рассказал, что твою мать звали Ашрет и что нефритовую брошь, которую ты носишь, твой отец подарил твоей матери в день твоего рождения. Он сказал, что, если я скажу тебе все это, ты поймешь, что я друг.
— Если он верил тебе, я тоже верю. Я тоже буду твоим другом, Аболи, — прошептала она.
— А я твоим, — негромко ответил Аболи.
— Расскажи мне, как Альтуда? Здоров ли он? — взмолилась она. — Как с ним обращаются? Его отдавали Неторопливому Джону?
— Альтуда удивлен. Его еще не приговорили. Он четыре долгих месяца провел в темнице, и ему не причиняли боли.
— Благодарю Аллаха! — Сакина повернулась и улыбнулась ему, ее лицо было прекрасно, как тигровая орхидея, с которой сравнил ее брат. — Я имею некоторое влияние на губернатора Клейнханса. И уговорила его отложить суд над братом. Но теперь он уходит, и я не знаю, что решит новый губернатор. Мой бедный Альтуда, такой молодой и смелый. Если его отдадут Неторопливому Джону, мое сердце умрет вместе с ним, так же медленно и в муках.
— Там человек, которого я люблю, как ты любишь брата, — негромко сказал Аболи. — Они в одной темнице.
— Я думаю, что знаю, о ком ты говоришь. Не его ли я видела в тот день, когда вас высадили на берег и в цепях провели по площади? Он прям и строен, как молодой принц?
— Да, это он. Как и твой брат, он заслужил свободу.
Сакина снова остановилась, но потом поплыла дальше.
— О чем ты говоришь, Аболи, друг мой?
— Мы с тобой заодно. Мы сможем их освободить.
— Возможно ли это? — прошептала она.
— Альтуда один раз уже освободился. Разорвал оковы и улетел, как сокол. — Аболи взглянул на голубое африканское небо. — С нашей помощью он снова получит свободу, и с ним Гандвейн.
Они пришли в конюшню, и Фредрикус встал с сиденья кареты. Он посмотрел на Аболи и презрительно скривил губы, демонстрируя желтые от табака зубы.
— Как можно доверить черной обезьяне мою карету и шесть моих голубушек? — произнес он в пустоту.
— Фредрикус — враг. Не верь ему. — Это предупреждение Сакина произнесла, едва шевеля губами. — Не верь никому в этом доме, пока мы не поговорим снова.
Катинка купила у Клейнханса домашних рабов, мебель, всех лошадей и содержимое всех кладовых. Она выписала ему чек на своих банкиров в Амстердаме. Сумма большая, но она знала, что отец добавит, если ей не хватит.
Самой красивой из лошадей оказалась гнедая кобыла, великолепное животное с сильными грациозными ногами и прекрасной формы головой. Катинка была опытной наездницей, но она не испытывала любви или добрых чувств к животному под собой, и ее тонкие бледные руки были сильны и жестоки. Она пользовалась испанской уздой, которая ранит рот лошади, и постоянно прибегала к хлысту. Она знала, что, если загонит лошадь, всегда сможет купить себе другую.
Несмотря на это, наездницей она была бесстрашной и лихой. Кобыла плясала под ней и мотала головой, стремясь избавиться от боли во рту и хлыста, а Катинка сидела ловко и легко и выглядела элегантно. Она загоняла кобылу до пределов выносливости, летя по крутой тропе, и хлестала ее, когда та пыталась остановиться или не решалась перепрыгнуть через упавшее дерево, которое преграждало путь.
Лошадь была в пене, она взмокла от пота, словно только что переплыла реку. Пена, капавшая из ее рта, была розовой из-за порезов, нанесенных острыми краями узды. Кровь капала на ботинки и платье Катинки, и та звонко смеялась от возбуждения, продолжая скакать в гору. Время от времени она оглядывалась через плечо. Шредер отстал на пятьдесят или больше корпусов. Он приехал другой дорогой, чтобы тайно встретиться с ней. Черный жеребец с трудом двигался под его тяжестью и, хотя Шредер непрерывно настегивал его, не мог догнать кобылу.
