Уилбур Смит - Охота за слоновой костью

Уилбур Смит

Охота за слоновой костью

Эту книгу я посвящаю своей жене Мохинисо. Прекрасная, любящая, верная и преданная, ты единственная в мире.

Этот дом без окон, со стенами из песчаника, с крытой тростником крышей Дэниэл Армстронг построил своими руками десять лет назад, когда служил младшим лесничим в Администрации национальных парков. С тех пор дом превратился в настоящую сокровищницу.

Джонни Нзу вставил ключ в тяжелый замок и распахнул двустворчатую дверь из прочной местной тиковой древесины. Джонни — главный хранитель Национального парка Чивеве. В прошлом юный сообразительный матабеле был следопытом и носителем ружья Дэниэла. При свете тысяч лагерных костров тот научил его читать, писать и бегло говорить по-английски.

Дэниэл ссудил Джонни деньгами, чтобы он оплатил первый год обучения в Университете Южной Африки; много позже Джонни окончил этот университет и получил диплом бакалавра.

Два молодых человека, черный и белый, вместе патрулировали обширные пространства Национального парка, часто пешком или на велосипедах. В дикой глуши они подружились, и за годы разлуки эта дружба не стала менее прочной.

Теперь Дэниэл всмотрелся в полумрак за дверью и негромко свистнул. — Эй, Джонни, а ты не терял времени, пока меня не было. Под этой крышей у тебя сокровищ на сотни тысяч долларов.

Джонни Нзу с прищуром посмотрел на Дэниэла, пытаясь угадать по лицу друга, что у того на уме. Но вот он расслабился: Джонни знал, что Дэниэл союзник, понимающий проблему даже лучше его. Тем не менее тема была столь щекотливой и вызывала столь сильные чувства, что в Джонни укоренилась привычка ожидать отвращения и враждебности.

Но Дэниэл уже повернулся к своему оператору.

— Можно тут посветить? Мне нужны несколько хороших кадров внутри помещения.

Оператор прошел вперед, сгибаясь под тяжестью сумок с аккумуляторами, висевших у него на поясе, и включил переносную дуговую лампу. Высокие ряды сокровищ озарил яркий бело-голубой свет.

— Джок, давай-ка пройди вслед за мной и хранителем вдоль всего склада, — сказал Дэниэл, и оператор кивнул и подошел ближе с видеокамерой «Сони» на плече.

Джоку тридцать с небольшим. На нем только короткие шорты защитного цвета и открытые сандалии.

На жаре долины Замбези его загорелая грудь блестела от пота, длинные волосы он перевязал на затылке кожаным ремешком. Выглядел он как поп-звезда, но снимал как настоящий художник.

— Попались, парни, — сказал он и провел объективом вдоль неровных груд слоновьих бивней, закончив рукой Дэниэла, гладящей элегантный изгиб сверкающего бивня.

Потом он отступил, снимая Дэниэла в рост.

Не только докторская диссертация по биологии, книги и лекции сделали Дэниэла международным авторитетом в области африканской экологии. У него был вид здорового человека, много времени проводящего на свежем воздухе, и обаятельная манера держаться, что так выгодно проявляется на экране телевизора. И голос, низкий и убедительный.

В его речи достаточно сказывалось влияние Сандхерста[1], чтобы смягчить немелодичные гласные колониального говора.

Отец Дэниэла был штабным офицером в пехотных частях и воевал в Северной Африке под командованием Уэйвелла и Монтгомери.

После войны он выращивал в Родезии табак. Дэниэл родился в Африке, но отец отправил его завершать образование на родину, в Сандхерст. Потом Дэниэл вернулся в Родезию и поступил в Управление национальных парков.

— Слоновая кость, — сказал он, глядя в объектив, — со времен фараонов — один из самых прекрасных и дорогих природных ресурсов. Слава африканских слонов и их ужасный крест.

Дэниэл неторопливо пошел мимо груд бивней, Джонни Нзу двинулся за ним.

— Два тысячелетия человек охотится на слонов, чтобы добыть это живое белое золото, однако десять лет назад в Африке оставалось еще свыше двух миллионов слонов. Популяция слонов казалась неисчерпаемым источником, достоянием, которое защищали, контролировали и которое давало постоянный урожай… а потом что-то пошло не так, трагически, ужасно. За последние десять лет убит почти миллион слонов. Едва ли можно представить себе, почему это случилось. Мы здесь для того, чтобы понять, что пошло не так и как можно спасти стоящих на грани исчезновения африканских слонов. — Он посмотрел на Джонни. — Сегодня у нас в гостях Джон Нзу, главный хранитель Национального парка Чивеве, представитель новой породы африканских консерваторов. По случайному совпадению имя Нзу на языке шана означает «слон». Джон Нзу — повелитель слонов не только по имени.

Хранитель Чивеве, он отвечал за судьбу одного из самых крупных и здоровых слоновьих стад, что еще сохранились в дикой Африке. Скажите, хранитель, сколько бивней у вас на складе Национального парка Чивеве?

— У нас хранится почти пятьсот бивней, точнее, четыреста восемьдесят шесть, средним весом по семь килограммов каждый.

— На международном рынке слоновая кость стоит триста долларов килограмм, — вмешался Дэниэл, — так что тут ее больше чем на миллион долларов. Откуда все это?

— Ну, некоторые бивни мы подобрали — это бивни слонов, найденных в парке мертвыми; другие — добыча браконьеров, конфискованная моими лесничими. Но большую часть бивней мы получаем в процессе выбраковки, на которую вынужден идти наш департамент.

Дойдя до конца штабелей бивней, они остановились и повернулись к камере.

— Программу выбраковки мы обсудим чуть позже, хранитель. Сначала расскажите о деятельности браконьеров в Чивеве. Насколько они активны?

— С каждым днем положение ухудшается, — печально покачал головой Джонни. — В Кении, Танзании и Замбии слоны истреблены, поэтому профессионалы все чаще обращают внимание на наше здоровое поголовье слонов дальше на юге. Замбия рядом, за рекой Замбези, и приходящие оттуда банды браконьеров организованы и вооружены лучше, чем мы. Они убивают не только слонов и носорогов, но и людей. Мы вынуждены отвечать тем же. Встретившись с бандой браконьеров, мы первыми начинаем стрелять.

— И все из-за этого…

Дэниэл положил руку на ближайшую груду бивней; каждый был уникален. Одни почти прямые, длинные и тонкие, точно швейные иглы; другие согнуты, как натянутый лук. Одни заострены, как копья, другие тупые и толстые. Есть бивни жемчужного цвета, но большинство цвета алебастра; некоторые потемнели от растительного сока, исцарапаны и стерты.

Большинство принадлежало самкам или невзрослым самцам; несколько бивней, взятых у детенышей, не длиннее предплечья человека. Совсем немного больших, могучих изогнутых бивней: тяжелая, зрелая слоновая кость взрослых самцов.