Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
— Я не знал, что вы заинтересованы в покупке, мадам.
— Этого я получу по своей цене, сударь, — любезно предупредила она. — Он меня забавляет.
— Никогда не встал бы на пути прекрасной дамы. — Канюк поклонился. — Но ведь за остальных трех вы не станете торговаться?
— Договорились, милорд, — улыбнулась Катинка. — Этот мой, остальных можете забирать.
Камбре сложил руки на груди и отрицательно покачал головой, когда Хоп вопросительно посмотрел на него.
— Для моего пищеварения это чрезмерно, — сказал он, и Хоп принялся тщетно искать в толпе другого покупателя. Никто не был настолько глуп, чтобы идти против жены губернатора.
Совсем недавно все видели в суде нрав его превосходительства.
— Раб Аболи продан мефрау Ван де Вельде за шестьсот гульденов! — пропел Хоп и поклонился в сторону кареты. — Желаете, чтобы с него сняли цепи, мефрау?
Катинка рассмеялась.
— И чтобы он убежал в горы. Нет, минхеер, солдаты отведут его в помещение для рабов в резиденции.
Она взглянула на Шредера, и тот отдал приказ солдатам и капралу, которые ждали на краю толпы. Они протиснулись вперед, стащили Аболи с помоста и повели его по аллее к резиденции.
Катинка смотрела ему вслед. Потом пальцем похлопала Канюка по плечу.
— Благодарю вас, милорд.
— Следующий лот — раб Джири, — объявил Хоп, читая по бумаге. — Как видите, это тоже отличный сильный образчик…
— Пятьсот гульденов! — проворчал Канюк и посмотрел на покупателей, словно ждал, кто посмеет бросить ему вызов. Но теперь, когда не нужно было соперничать с женой губернатора, бюргеры колонии осмелели.
— И еще сто! — выкрикнул купец из города.
— Еще на сто больше, — сказал возчик в куртке из шкуры леопарда.
Предложение дошло до полутора тысяч гульденов, и остались только возчик и Канюк.
— Будь проклят этот болван! — пробормотал Канюк и, повернув голову, поймал взгляд боцмана, который с тремя моряками стоял у задних колес кареты. Сэм Боуэлз кивнул, и его глаза сверкнули. Он начал пробираться через толпу, причем его люди защищали его от посторонних взглядов, пока он не подошел к возчику.
— Шестнадцать сотен гульденов, и будьте вы прокляты! — взревел Канюк.
Возчик открыл рот, собираясь предложить больше, но тут что-то острое кольнуло его в ребра. Он посмотрел вниз, увидел в узловатом кулаке Сэма Боуэлза нож, закрыл рот и стал белым, как китовый ус.
— Ваше предложение перекрыли, минхеер Тромп! — напомнил ему Хоп, но возчик торопливо пошел с площади в город.
Киматти и Матеси Канюк купил меньше чем за тысячу гульденов. Остальные возможные покупатели были свидетелями небольшой драмы, разыгравшейся между Сэмом и возчиком, и никто больше не хотел перекрывать предложения Канюка.
Всех трех купленных рабов матросы увели на берег. Когда Матеси попытался сбежать, удар марлинем по голове успокоил его, и вместе с товарищами его посадили в шлюпку и отвезли туда, где на якоре стояла «Чайка».
— Успешное завершение для нас обоих, милорд. — Катинка улыбнулась Канюку. — Я надеюсь, вы сумеете отобедать с нами в резиденции сегодня вечером, чтобы отпраздновать покупку.
— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, но увы, мадам, я задержался только для того, чтобы прикупить несколько матросов. Мой корабль готов к отплытию, а ветер и прилив зовут меня в море.
— Нам будет не хватать вас, милорд. Ваше общество было весьма занимательно. Надеюсь, в следующий раз оказавшись у мыса Доброй Надежды, вы проведете с нами больше времени.
— Ничто в мире — ни шторм, ни встречный ветер, ни враг — не помешают мне сделать это, — ответил Камбре и поцеловал ей руку.
Корнелиус Шредер кипел от гнева. Он не мог вынести, что другой мужчина прикасается к женщине, которая теперь правит его жизнью.
Ступив на палубу «Чайки», Канюк крикнул рулевому:
— Джорди, приготовься поднять якорь и отплыть!
Потом сделал знак Сэму Боуэлзу.
— Привести троих негров на ют, и побыстрей!
Когда они выстроились перед ним, Канюк внимательно осмотрел их.
— Говорит ли кто-нибудь из вас, язычники, языком самого Господа? — спросил он.
Они молча смотрели на него.
— Значит, только на вашем дикарском языке?
Он печально покачал головой.
— Это осложнит мою жизнь.
— Прошу прощения. — Сэм Боуэлз поднес руку к своей монмутской шапке. — Я хорошо знаю всех троих. Мы плавали вместе. Они считают вас простофилей. Все хорошо говорят по-английски.
Канюк улыбнулся троим, но в глазах его была смерть.
— Теперь вы принадлежите мне, мои милые, от курчавых волос на темечке до розовых подошв ваших больших плоских ступней. Если хотите, чтобы ваша черная шкура была цела, больше не хитрите со мной, слышали? — И ударом большого волосатого кулака бросил Джири на палубу. — Когда я задаю вопрос, вы отвечаете громко, славными английскими словами. Мы возвращаемся в Слоновью лагуну, и вы, если цените свое здоровье, покажете, где капитан Фрэнки спрятал сокровища. Все меня слышали?
Джири встал.
— Да, капитан, ларди (милорд), сэр! Мы вас слышали. Вы наш отец.
— Я скорее отрубил бы свою затычку тупой лопатой, чем стал отцом таких, как вы! — Канюк улыбнулся им. — А теперь марш на грот-мачту и поднимайте паруса.
И ударом в спину послал Джири в нужную сторону.
Катинка сидела на солнце в защищенном от ветра углу террасы. С ней был Корнелиус Шредер. Сакина собственноручно наполнила вином бокалы на малом столике и отнесла их на накрытый к завтраку стол, украшенный цветами и фруктами из садов Неторопливого Джона. Она поставила перед Катинкой высокий бокал со спиральной ножкой; Катинка погладила ее по руке.
— Послала за новым рабом? — ласково спросила она.
— Аболи вымылся и переоделся в ливрею, как вы приказали, — ответила Сакина негромко, будто не замечая прикосновения Катинки. Но Шредер его заметил, и Катинку позабавило то, как он ревниво нахмурился.
Она подняла бокал и через его край улыбнулась Шредеру.
— Выпьем за благополучное плавание лорда Камбре?
— Конечно. — Он поднял свой бокал. — За короткое быстрое плавание на дно океана его и всех его соотечественников.
— Мой дорогой полковник, — улыбнулась Катинка, — это очень смешно. Но вот идет моя новая игрушка.
Два солдата из замка привели Аболи.
Он был одет в тесные облегающие черные панталоны и белую хлопчатобумажную рубашку, обтягивающую его широкую грудь и плечи. Аболи молча остановился перед хозяйкой.
