От дороги и направо - Станислав Борисович Малозёмов
Прошло дня три и вот, в пятницу, когда жена пощла на очередную свою гитарную вечеринку с марочным вином и самопальными бардами, я поехал в свой двор. Домой хотел заглянуть, взять кое-что, да потом с мужиками поболтать во дворе. Не виделись год, считай. Ну, поболтали про всякую чепуху вроде политики партии оценки её народом. Потом Славка рыжий, бывший малец, подросший незаметно до двадцати годков, говорит мне:
– А ты, говорят, блатовать завязал. Даже по ширме не работаешь. Лопатники не стрижешь, углы не тянешь. Честную фраерскую жизнь ведешь. И много платят за честную жизнь сейчас?
– Хреново платят, – я засмеялся. – Государство в себя приходит после разрухи. И никак не придет. Я вот с дипломом специалиста – мастера по связи, слесарю сейчас за девяносто рублей. А что?
– Да ты ж мастак мазёвый. Вечно в фарте был. Нам такой нужен как раз.
– Чего делать надо? – неожиданно для себя спросил я и закурил. Заволновался от встречи с прошлым.
– Тачки отжимаем у жлобов да лохов. – Славка тоже засмеялся. – Машины угоняем тут недалеко, за Питер. Там или на запчасти их барыгам потом скидываем. Или хорошие машинки грузинам продаем за полцены. Хочешь попробовать? Мы уже два года работаем. Четверо нас. Двое гоняют, двое разбирают. А на угон нам ещё один нужен. Идешь?
Я походил вокруг доминошников. Посидел на бортике детской песочницы, выкурил ещё папироску и пошел к Славке.
– Лады. Иду. Где, когда, как и куда?
– Другой базар! – Славка пожал мне руку. – Сюда завтра к семи подруливай. Побакланим чуток. В курс введем. А в субботу работаем уже. Клиент нарисован уже. Наколки проверены. Давай. Ждем.
И он ушел, повернув кепку козырьком назад.
Я даже вспотел. Что-то азартное, забытое уже, пробудилось и заныло в груди. Это загулял адреналин, дремавший во мне уже много лет. Я сидел ещё долго на пустой скамейке. Оглянулся. Доминошники как-то тихо тоже разошлись. Так вот и просидел я почти час на родной с детства скамейке. Как порядочный, честный, законопослушный гражданин посидел. А потом плюнул под ноги себе и поднялся. Поднялся уже вором.
Работа со Славиком была для меня развлечением. Они меня наводили на тачку, я среди бела дня при болтающихся мимо людях, спокойно проталкивал между резинкой-уплотнителем и дверной стойкой проволоку с полупетлей. Подводил её к придавленной кнопке, обозначающей, что дверь на замке, накидывал полупетлю-полукрючок на кнопку и аккуратно поднимал её вверх. Замок и открывался. Сигнализаций тогда не было. Я соединял провода зажигания и уезжал медленно, ехал только в потоке по большим улицам, а потом в условленном месте на окраине Питера ставил тачку возле одного промтоварного магазина, оставлял дверь открытой и уезжал с остановки напротив в центр. Потом домой. Честно говоря, работа была без куража. Обыденная какая-то. Не было ни азарта, ни подсознательного страха, что сейчас схватят за руку. Дальше всё делалось уже без меня. Где находится агба, то есть место, куда девают потом машину, которую я увёл, мне было неинтересно. Я на следующий день шел вечером на бурву, ну, на место условленное, где делёжка, брал свои бобы, деньги, то есть, и мы разбегались до следующей наколки на «телегу». За два года я вертанул десятка два «побед», «москвичей» и ГАЗ -21М. А в феврале шестьдесят девятого как раз на бурве, когда мы раскидывали «джоржики», деньги, по-русски говоря, нас неожиданно повязали опера. Следили, значит. На суде все мы вчистую дали раскладку. Значит, признались во всем. Каждый получил свой «аркан» по статье. Ну, срок, стало быть. Я лично закрылся на семёру. Семь лет дали. Всё рассказывать про отсидку не буду. Долго и не интересно. Только, ты же знаешь, опыт бродяги, сидельца, уже имел я хороший. На зоне снова в активисты не лез, куму не барабанил про братву, а пахал как иван-работяга, не косил на больничку, вел себя примерно, аккуратно. Опять самодеятельность, стенгазета, три раза организовывал зоновскую спартакиаду между отрядами. Бегали, прыгали, штангу тягали и боксерские турниры проводили. Да! Ещё шахматный турнир я три раза проводил, хотя сам не играю.
Ну, ты уже догадался, да? Правильно. Через шесть лет, летом, в середине июля, пошел по УДО на поселение под Лугу. Это всего сто пятьдесят километров от дома моего. Дали мне койку в общаге для поселенцев и работу на заводе абразивных материалов. Ну, там отрезные круги делали, шлифовальные, тигли всякие. Я чернорабочим там обустроился. Мешки с абразивным порошком, камни точильные возил на тележке по цехам на доводку до ума. Работал по человечески, не дурковал. На заводе хорошо ко мне отнеслись. Правильно.
А вот жизнь за забором завода не задалась с первых дней. Я встал на учет в мусорскую. В городское управление внутренних дел. Дали мне ксиву, что я досрочно освобожденный уголовник и памятку на двух страницах: что можно делать, а чего нельзя. Куда ходить отмечаться раз в месяц. А приглядывал за всеми нами, условно свободными зеками, участковый того района, капитан Кудрявцев дядя Витя. Было ему за шестьдесят. Фамилию свою оправдывал на двести процентов. Кудрявый был как девка после химической завивки. Толстый, пузатый. Ремень брючный почти на помидорах висел. Сапоги носил хромовые, настолько усердно отполированные, что когда он заходил к нам в комнату на троих, то в сапогах его отражались тумбочки, ножки железных кроватей и наши ботинки возле них. Когда он зашел, все просто лежали и сразу вскочили. А я дремал. Спал почти. Устал тележку с камнями гонять. Поэтому встать вместе со всеми
