Hey Kids - meulinpaishes
– Ребята, – она похлопала в ладоши стремясь обратить на себя их внимание – я попрошу вас быть тише.
После её просьбы дети, как ни странно, в предвкушении информации уставились на воспитательницу: даже Винни наконец-то оторвала взгляд от ненаглядных часов, чему Вилли непроизвольно и неловко улыбнулся, желая скорее немного скрыть радость, появившуюся на его лице от такой, вероятно, мелочи и пытался вобрать ту серьёзность, которая была в выражении лица его соседки. Все приготовились слушать Аннтуанэту:
– Я бы хотела обсудить с вами некоторые режимные моменты, а для этого мне нужна от вас тишина. Большое спасибо.
Мальчик, которого только что привели, уже переодевшись ждал мисс Машрум в коридоре за дверью группы. Воспитательница после того, как его отец ушёл, попросила его на пару минут посидеть там под предлогом того, что ей нужно убрать за некоторыми детьми посуду, после чего она сразу вернётся к нему помочь при возникновении каких-либо проблем.
– Итак, – перед этим на несколько секунд она отвела глаза в сторону и вновь задумалась, рассуждая еще раз над тем, что она собиралась обсудить с детьми и не пожалеет ли она о своём весомом для себя как педагога решении.
– Дети, вы должно быть замечали различия между нами людьми: от черт лица до одежды. Это от того, что все мы разные, на пару секунд она остановилась – но на этом различия не заканчиваются и это отнюдь не повод дразнить кого бы то ни было за что-то или, выражаясь простым языком, того, кто хоть как-то отличается от вас в первую очередь как от человека. И это абсолютно нормально, что вы отличаетесь друг от друга, вы не должны собираться в коалиции с целью обидеть кого-то.
Аннтуанэта закончила монолог, пытаясь собраться с мыслями и возобновить речь. Дети, смотря на неё, замерли в ожидании. Никто не понимал, о чём говорит мисс Машрум. Точнее, понимали, но не смекали к чему это она. Да и зачем им было смекать, если ничего серьёзного не происходит?
– Иногда некоторые дети бывают больны, но мы этого не видим
– Вилли, сейчас она скажет, что он – инвалид, смотри – Винни слегка толкнула сидящего рядом мальчика локтем в плечо.
– Винни, – воспитательница, увидев источник шума среди детей, обратила внимание на девочку. Больше безразличия (как и Мэйшес) её раздражало, когда кто-то перебивал её в моменты, когда шла речь о проблемах, на которые социум по идее должен обращать внимание. Она прошла к ней, сидящей на третьей парте слева, и с укоризной взглянула на неё:
– Имей совесть, когда смеёшься над такими вещами. Воспитательница, сделав ей замечание, смотрела ей прямо в глаза, тем самым стараясь усилить влияние внушения своей точки зрения.
Все дети в это время смотрели на то, как она отчитывает Винни.
Часть из них стала перешёптываться между собой, вероятно, обсуждая происходящее. Мэйшес искоса (чтобы выглядеть не совсем заинтересованно и оставаться незаметной) и в какой-то мере даже судорожно переводила взгляд то на воспитательницу, то на
Винни, успевая наблюдать создавшийся непродолжительный между ними "конфликт", состоящий в основном из ненарочных упрёков
Аннтуанэты и препираний несогласной с ней девочки, выражающей показательную отстранённость. Вдруг, их спор прервал стук в дверь группы. Это был тот самый мальчик, терпеливо стоявший за дверью и ждущий, пока воспитательница уже разрешит ему войти в группу после своей речи, но ту прервала Винни. Воспитательница знала, что как ребёнок Винни является нарциссом, но на фоне собственных переживаний её задела бессердечность девочки и желание посмеяться над этим. Она пыталась это всё свалить, как вариант, на защитную реакцию ребёнка. Быть может, как педагог она не является идеальным примером, но, тем не менее, как в то же время и воспитатель, по сути являющийся тем же педагогом, она не могла позволить начинать вести себя подобным образом в ответ. Причина была не только в том, что она являлась воспитателем, а в том, что нарциссу банально нельзя давать бурную реакцию на его "насмешки" и тому подобное, о чём Аннтуанэта, как человек с педагогическим образованием, прекрасно была осведомлена.
Все до единого невольно повернули свои головы на раздавшийся звук и на едва приоткрывшуюся дверь:
– Я могу войти? – донеслось за дверью – Прошу прощения, мне немного наскучило ждать, когда вы договорите, если честно.
– Да, конечно, прости нас… – Аннтуанэта, бросив секундный взгляд на Винни, отошла от её парты и прошлась к двери, за которой стоял ребёнок – мы немного задержались с ребятами.
Подойдя к мальчику, воспитательница взяла его за руку и вывела перед всей группой для того, чтобы познакомить их, ведь он пришёл самым последним:
– Дети, познакомьтесь, – она погладила его по голове, – это Азриэль.
Что-то вызвало у детей бурный интерес и ребята начали шептаться.
– Посмотри на него, – Винни снова хотела привлечь внимание Вавильяна и подёргала его за плечо, —у этого разноцветного урода разные глаза.
Её сосед вдруг решил начать вести себя подобающим соседке образом (вероятно, для того чтобы уже хоть как-то понравиться
Винни или, по крайней мере, завоевать немного её мнимого уважения) и попытался соответствующе поддержать диалог:
– Думаешь, его покрашенные волосы – это следствие безалаберных родителей-алкашей, решившего поэкспериментировать на сыне?
Девочка, посмотрев на него и задумавшись, снова перевела взгляд на стоящего в середине мальчика, пока воспитательница рассказывала по мнению Винни "прочую ерунду".
– Не знаю, но выглядит он фриковато. Быть может, этой безмамной он и понравится.
Пока на заднем фоне Аннтуанэта предложила мальчику представиться ребятам, а затем пройти на место, большинство детей замерло в ожидании: представителей "считавших ворон" было конечно меньше, всё-таки Азриэль среди некоторых выделялся. Вавильян во время их диалога с Винни хотел было возразить своей собеседнице. Даже для него, пытавшейся в настоящий момент быть на неё немного похожей, данное высказывание показалось… грубоватым? Но высказывать ничего поперёк он не стал. Да и зачем, если она начала с ним куда больше общаться и теперь даже не сидит с совсем уж беспристрастным видом отвернувшись, когда тот ей что-то рассказывал. Хотя, то, что он говорил было зачастую тем, что ему казалось, она именно захотела бы от него услышать.
К тому же, разве является их проблемами то, что у Мэйшес, как любила выражаться Винни, "околела" мать? Вавильян старался гнать прочь от себя мысли, вызывающие в нём отклик совести в противовес думая о том, что теперь, по всей видимости, у него есть Винни и он может равняться на неё и не чувствовать одиночества, а может даже чувствовать какой-то
