Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
Дэниел закричал и обвис в сильных руках Аболи. Из разреза хлынул желто-пурпурный гной. Горячий и густой, как столярный клей, он ударил Хэлу в рот и расплескался по его подбородку. Запах был хуже зловония рабской палубы, и Хэла едва не вырвало. Он проглотил собственную рвоту и тыльной стороной ладони вытер с лица гной, потом осторожно заглянул в рану.
Оттуда по-прежнему тек черный гной, но Хэл углядел в разрезе чужеродный предмет. Он подцепил его острием скальпеля и извлек комок темного вещества, в котором обломки кости разбитой лопатки смешивались со свернувшейся кровью и гноем.
— Это обрывок куртки Дэниела, — ахнул Хэл. — Пуля, должно быть, затолкала его в рану.
— Пулю нашел? — спросил сэр Фрэнсис.
— Нет, она, должно быть, еще там.
Хэл поглубже поискал в ране.
— Да, вот она.
— Можешь ее извлечь?
Несколько минут Хэл молча работал: он был рад тому, что Дэниел снова потерял сознание и не страдал от этой жестокой операции. Поток гноя уменьшился, из темной раны показалась свежая чистая кровь.
— Не могу вытащить ее ножом, она соскальзывает, — прошептал Хэл.
Он отложил нож и просунул в горячую живую плоть палец. Тяжело дыша от ужаса, он просовывал палец глубже и глубже, пока не смог подвести его под пулю.
— Вот! — неожиданно воскликнул он, и мушкетная пуля выскочила из раны и со стуком упала на доски палубы. От сильного удара о кость она сплющилась, на мягком свинце блестела зеркальная полоса.
Хэл посмотрел на нее с огромным облегчением и вытащил палец из раны.
За ним последовало еще немного гноя и кусок чужеродной материи.
— Это мушкетный пыж. — Хэл подавил рвоту. — Думаю, теперь все.
Он посмотрел на свои грязные руки. Зловоние, шедшее от них, словно ударило его по лицу.
Некоторое время все молчали. Потом сэр Фрэнсис прошептал:
— Отличная работа, Хэл.
— Мне кажется, он умер, — негромко и слабо ответил Хэл. — Уж очень неподвижно лежит.
Аболи высвободил Дэниела и пощупал его обнаженную грудь.
— Нет, он жив. Я чувствую его сердце. Теперь, Гандвейн, надо промыть его рану.
Вдвоем они подтащили неподвижное тело Дэниела поближе, насколько позволяли цепи, и Хэл склонился к нему. Расстегнул грязные брюки и помочился, стараясь, чтобы моча — воды давали мало, и мочи совсем немного — попадала в рану. Но ее хватило, чтобы смыть остатки пыжа и гноя. Последние капли жидкости Хэл израсходовал на то, чтобы смыть с рук грязь, и, потеряв все силы, упал на спину.
— Сделано по-мужски, Гандвейн, — сказал Аболи и протянул красную головную повязку, покрытую свернувшейся кровью и засохшим гноем. — Перевяжи рану. Это все, что у нас есть.
Пока Хэл перевязывал рану, Дэниел лежал как мертвый. Он больше не стонал и не бился в цепях. Три дня спустя, когда Хэл наклонился к нему, чтобы напоить, Дэниел неожиданно оттолкнул его руку и взял чашку. Тремя большими глотками осушил ее. Громогласно рыгнул и слабым, четким голосом сказал:
— Клянусь Господом, как хорошо! Я бы еще попил.
Хэл так обрадовался, испытал такое облегчение, что отдал свою порцию и смотрел, как Дэниел пьет. На следующий день Дэниел смог сесть, насколько позволяли цепи.
— Твоя хирургия убила бы десять обычных смертных, — сказал сэр Фрэнсис, изумленно глядя на ожившего Дэниела, — но Дэниел от нее расцвел.
* * *На девятый день пути Сэм Боуэлз открыл люк и весело прокричал:
— Хорошие новости, джентльмены. В последние три дня ветер отнес нас на пятьдесят лиг. Его светлость считает, что на дорогу до Мыса потребуется еще пять дней. Ваш приятный круиз затягивается.
Мало у кого нашлось достаточно сил или интереса, чтобы выбраниться, услышав это, но все лихорадочно протягивали руки за водой. Когда ежедневная церемония распределения воды закончилась, Сэм Боуэлз изменил обычный порядок.
— Капитан Кортни, сэр, его светлость передает вам привет, и, если у вас нет других дел, он был бы рад пообедать с вами.
Он с двумя помощниками спустился на рабскую палубу, снял с сэра Фрэнсиса кандалы и вытащил цепь из кольца.
Хотя сэр Фрэнсис был свободен, всем троим пришлось поднимать его на ноги. Он был так слаб, тело его так затекло, что он пошатывался, как пьяный, когда его вытаскивали из люка.
— Прошу прощения, капитан, — рассмеялся ему в лицо Сэм, — но вы совсем не клумба роз. Мне приходилось нюхать свинарники и выгребные ямы, от них пахло лучше, Фрэнки, парень.
Его поволокли по палубе и сорвали с худого тела вонючие тряпки. Потом четыре моряка встали за палубную помпу, а Сэм направил на сэра Фрэнсиса струю воды. «Чайка» вошла в последнюю часть холодного Бенгальского течения, которое проходит вдоль западного края континента. Поток ледяной морской воды едва не сбил сэра Фрэнсиса с ног, ему пришлось ухватиться за ванты, чтобы удержать равновесие. Дрожа от холода и задыхаясь, когда Сэм направлял струю прямо ему в лицо, он сумел соскрести с тела и волос большую часть грязи. И не обращал внимания на то, что Катинка Ван де Вельде, опираясь о планширь юта, без тени смущения разглядывает его наготу.
Только когда шланг убрали, а его оставили на холодном ветру, чтобы немного просох, сэр Фрэнсис получил возможность осмотреться и попытаться определить позицию и состояние «Чайки». Хотя он посинел от холода, купание освежило и оживило его. Зубы стучали, тело била крупная дрожь; чтобы хоть немного согреться, он сложил руки на груди. Африканский материк лежал в десяти лигах к северу, и сэр Фрэнсис узнал утесы мыса, охраняющего вход в залив Фалсбай. Им предстояло обогнуть этот мыс, прежде чем попасть в Столовый залив на южной оконечности материка.
Ветра почти не было, по поверхности моря, гладкой, как масло, катились длинные низкие волны, они поднимались и опадали, будто дышало спящее чудовище. Сэм Боуэлз сказал правду: если не поднимется ветер, может пройти много дней, прежде чем они обогнут мыс и бросят якорь в Столовом заливе. Он подумал, сколько еще его людей последуют за Тимоти О’Рейли, прежде чем их выведут с рабской палубы.
Сэм Боуэлз бросил на палубу поношенную, но чистую одежду.
— Его светлость ждет. Скорее.
— Фрэнки! — Канюк встал ему навстречу, когда сэр Фрэнсис, пригнувшись, вошел в каюту на корме. — Рад видеть, что тебе не повредило небольшое пребывание внизу. — Прежде чем сэр Фрэнсис смог уклониться, Камбре сжал его в медвежьем объятии. — Хочу извиниться за обращение с вами, но это сделано по настоянию губернатора и его жены. Я бы никогда не стал так грубо обращаться с братом-рыцарем.
