Адепт не хуже прочих - Павел Николаевич Корнев
— Рассрочка предоставляется всем выпускникам?
— Нет, только лицам благородного происхождения.
Ага! Мне чужого не надо!
Я поставил крестик, спокойно выдержал возмущённый взгляд казначея и спросил:
— Что дальше?
— Дальше вам нужно будет научиться входить в состояние внутреннего равновесия и завершить формирование излива, — улыбнулся казначей. — Со вторым проблем не ожидается, а вот первому проще всего научиться в непосредственной близости от источника. Расценки до вас доводили?
Я кивнул и не могу сказать, будто в итоге мы расстались с казначеем всецело довольные друг другом, но и удара в спину от него в ближайшее время ждать не приходилось. Как сказал Первый, молодой петушок стоит куда дороже цыплёнка. Лишь бы пошла впрок учёба уже мне самому…
При заселении в бурсу пришлось подсуетиться. Вроде бы какая разница — с кем жить, только меньше всего мне хотелось оказаться в одной комнате с лавочником и парочкой его подпевал, так что пускать ситуацию на самотёк я не стал. И раз уж за обещанным вознаграждением подвалили босяки, указал им на ближайшую дверь:
— Айда заселяться.
Черноводский выговор так поразил парней, что они без лишних разговоров зашли в спальню, а вот я задержался в коридоре, обратив внимание на неуверенно вертевшего головой по сторонам юнца — русоволосого, худого и с тронутой белизной глазами. Вслед за ним топал другой адепт из нашего отряда — смуглый, темноволосый и курчавый.
Комнаты были рассчитаны на четверых, я ухватил худого парнишку за руку и затянул его к себе, а фургонщику бросил:
— Дальше проходи. Мест нет!
Босяки озадаченно уставились на нашего нового соседа.
— Знакомый твой, боярин?
— В одном отряде числимся, — сказал я и пояснил: — Там фургонщик топал, на дух их породу не переношу.
— Будто их кто-то любит! — хохотнул темноволосый и протянул руку. — Ёрш!
— Вьюн! — представился следом второй, а после напомнил: — Четвертак гони!
— Вы никак с Пристани? — предположил я.
Босяки удивлённо переглянулись.
— А ты сечёшь!
Я вручил им серебряную монету и Серым называться не стал.
— Я — Лучезар.
— Да знаем! — отмахнулся Вьюн, и все мы уставились на худого паренька, неуверенно теребившего ремень свисавшей с плеча сумки.
— Не боись! — улыбнулся ему Ёрш. — Сосед же — значит, свой!
Худой фыркнул.
— И ничего я не боюсь! Думаю, какую кровать занять. А зовут Дарьяном.
Но перевести разговор на выбор коек у него не вышло.
— Ты кто по жизни-то? — с интересом уставился на паренька Ёрш.
Дарьян оказался из нас самым высоким и самым тощим, больше в его внешности ничего примечательного не было — шкелябра и шкелябра. Разве что нос из-за общей худобы слишком длинным казался, да цвет глаз говорил о несомненном сродстве с белым аспектом. У меня оно проявлялось далеко не столь явно.
— Из книжников, — нехотя ответил Дарьян.
— Не из лавочников — и то хлеб! — усмехнулся я и спросил у босяков: — Вы какую кровать займёте?
— Так разыграть надо! — предложил Вьюн. — Только во что?
— Да хоть во что! — Я показал парням пустую ладонь, тряхнул кистью и продемонстрировал пару пятиалтынных, погонял их меж пальцев, заставил исчезнуть сначала одну монету, затем и другую. — Выбирайте, пока возможность есть.
— Во ты шулер! — восхитился темноволосый Ёрш и указал на двуспальную кровать у двери. — Тогда эта наша!
Я кивнул и спросил у Дарьяна:
— Верхняя, нижняя?
Тот кинул сумку на нижнюю, я забросил мешок наверх.
Парочка учеников прикатила тележку с постельным бельём, а только мы заправили кровати, как всех позвали на построение. На выходе из комнаты я столкнулся с кудрявым абитуриентом, лицо которого невесть с чего показалось удивительно знакомым.
— Привет, Лучезар! — протянул тот руку.
Тут-то я и вспомнил огневика, которому Грай поручил поджарить меня в приюте, и надменно вскинул подбородок.
— Держись от меня подальше! — произнёс с намертво заученными интонациями Лучезара, хоть на деле с превеликой охотой ухватил бы адепта за грудки и колотил головой о стену до тех пор, пока у него мозги из ушей не полезут.
Кудрявый глянул недобро и процедил.
— Ну-ну…
Но его окликнули:
— Радим! — вот и утопал.
А ко мне подступил Дарьян.
— Ты чего это? — спросил он. — Будто другой человек говорил!
Я отмахнулся.
На построение нас вывели во внутренний двор. К словам чего-то там вещавшего Синеока я не прислушивался и всё больше вертел головой по сторонам. В отличие от прошлого сборища все абитуриенты оказались одеты в школьную форму. На ком-то она сидела как влитая, на ком-то смотрелась как на корове седло, но проявить своеволие не решились ни лавочник Златобор, ни дворянчик Буремир. И ещё — было почти тепло.
Давно зима началась, а даже пар изо рта не вырывается, разве что слегка ноги в сандалиях зябнут. Чудеса, да и только!
Постояли, послушали, отправились на занятия. А только вышли со двора бурсы и оказались посреди самого настоящего городка с замощёнными брусчаткой улочками, сточными канавами и трёхэтажными каменными домами, крытыми одинаковой черепицей. На глаза то и дело попадались лавки, и отнюдь не только книжные, а ещё мы прошли мимо парочки пивных, более того — чуть в сторонке я углядел особнячок с вывеской «Горячая нимфа». Судя по развратного вида дамочке, нарисованной сбоку, был это бордель.
В одном направлении с нами шагали преимущественно молодые люди в школьной форме, но изредка попадались на глаза и чёрные мантии преподавателей. Оглядевшись, я решил, что могу считаться самым старшим лишь в отряде да одним из таковых среди абитуриентов, но никак не во всей школе. Великовозрастные ученики встречались не так уж и редко, да чего там далеко ходить — Огнеяру, которого вновь поставили присматривать за нами, было уже за двадцать.
К его чести, молодой человек не просто безостановочно пёр вперёд, а время от времени оборачивался и давал пояснения. Касательно кварталов, через которые мы сейчас шли, он сказал, что тут снимают жильё те ученики, которые не желают ютиться в бурсе.
— Цены весьма умеренные!
Заряна кивнула.
— Да-да, мы уже присмотрели квартирку.
Мы — это она и черноволосая пигалица со смешными косичками. Всю дорогу эти две столь несхожие девицы держались
