Густав Эмар - Тунеядцы Нового Моста
Спрятав шпагу, он оделся, повернулся к нему спиной и, не поклонившись даже, пошел к своей лошади.
Граф вдруг бросил шпагу, подбежал к нему и, кинувшись в его объятия, залился слезами.
— Друг мой, друг мой, — вскричал он, — простите меня! Если б вы знали, как я страдаю!
— Morbleu! Да ведь и я тоже! Неужели вы думаете, что я не разделяю ваше горе? Но теперь кончено, прощайте, господин граф!
— Друг мой, неужели вы бросите меня в таком состоянии? Неужели в вас больше нет той горячей дружбы, в которой вы недавно клялись? Что я стану делать один, брошенный всеми? Ну, да, я сознаюсь, я хотел, чтоб вы меня убили! Смерть от руки друга казалась мне легче. Но, клянусь, больше этого не повторится, сознаюсь, что я поступал, как сумасшедший.
— Ну хорошо, граф! На сей раз я согласен забыть прошлое, но если это повторится еще раз, клянусь…
— Молчите, молчите! Вашу руку, капитан, — быстро перебил его граф. — Вы мне дали крутой урок, но я им воспользуюсь. Даю вам честное^ благородное слово, что никогда, что бы ни случилось, между нами не будет размолвок.
В эту минуту в чаще соседнего леса послышались крик и выстрелы.
— Что это? — спросил граф.
— Не знаю, — отвечал капитан, — но, может быть, нам благоприятствует случай; мы не напрасно, пожалуй, странствуем в этом незнакомом месте. Поедем на шум.
— Поедем!
Они вскочили на лошадей, осмотрели пистолеты, взялись за шпаги и бросились в лес.
— Подождите меня здесь, — сказал капитан, проехав несколько шагов, — я пойду вперед узнать, в чем дело.
Он бросил поводья товарищу и, сойдя с лошади, исчез за деревьями. Не прошло пяти минут, как он вернулся.
— Право, граф, — весело объявил он, садясь на лошадь, — за вас сам Бог, черт меня подери! Теперь как раз случай доказать, что вы умный человек и даже глубокий политик.
— Что вы хотите сказать? — воскликнул граф.
— Герцог де Роган с отрядом в двадцать человек отбивается от вдвое большего числа солдат, посланных, вероятно, де Люинем в погоню за ним. Как нам поступить?
— Sang Dieu! Мы дворяне, капитан. Прогоним посланных де Люиня!
— Отлично! — заключил капитан, и они бросились к месту боя.
Приблизившись к сражавшимся, они выстрелили разом из всех четырех пистолетов, которые держали по одному в каждой руке, и, замахнувшись шпагами, кинулись на отряд де Люиня с криком:
— Роган! Роган!
Солдаты, уже поколебавшиеся от энергичного сопротивления дворян, сопровождавших герцога, подумали, что подошел еще отряд, и бросились бежать. Герцог де Роган был еще раз спасен.
— Parbleu! Любезный граф, только вы способны преподносить такие сюрпризы, — весело вскричал он. — Клянусь честью, вы оказали нам большую услугу; эти негодяи сильно напирали на нас. Второй раз я обязан вам жизнью. Но каким образом вы здесь очутились?
Граф почтительно ему поклонился.
— О, это очень просто, монсеньор! — отвечал он. — После того как я имел честь видеться с вами в Мовере, капитан Ватан, которого вы, конечно, позволите мне вам представить, основательно заметил мне, что я не так держал себя относительно вас, как бы следовало. Я сейчас же поехал вслед за вами попросить вас принять мои извинения. Монсеньор, я приехал в Мовер с большой печалью в душе, и…
— Пожалуйста, любезный граф, и не говорите больше об этом! — очень ласково перебил его герцог. — Право, я нисколько не сержусь за вашу минутную вспышку, и, предполагая даже, что вы были виноваты передо мной, вы загладили свою вину, еще раз делая меня своим должником.
— Монсеньор…
Капитан Ватан слушал их разговор, улыбаясь втихомолку и с явным удовольствием покачивая головой.
В эту минуту вновь послышался топот приближавшихся лошадей. Свита де Рогана опять сомкнула ряды, готовясь отбить врага.
Но опасения эти вскоре рассеялись: к ним на помощь спешил отряд под командой де Лектура.
— Что нового? — поспешно спросил герцог.
— Дело было горячее, — сообщил де Лектур, — но не беспокойтесь, больше не повторится, теперь все солдаты королевства ничего не могут вам сделать.
Свита замахала шляпами и шпагами с криком:
— Да здравствует де Роган!
— Отлично! — герцог рассмеялся. — Благодарю вас, господа, с таким конвоем я безопасно могу объехать всю Францию. Где мы теперь?
— В полумиле от Корбейля, монсеньор, — объяснил де Лектур. — Барон де Сент-Ромм приготовил в своем замке в окрестностях города комнаты для вас.
— В таком случае, господа, мы лучше всего сделаем, приняв любезное предложение господина де Сент-Ромма и поскорее отправившись в его замок. А вы, граф, с нами? — обратился он к неподвижно стоявшему возле него Оливье.
— Простите, монсеньор, но я так спешил извиниться перед вами, что ничего не захватил с собой и должен непременно вернуться в Мовер.
Герцог подумал с минуту.
— Так вот что, любезный граф, — сказал он, — вас мало знают при дворе; вы ведь никогда до сих пор там не показывались; следовательно, на вас не обратят внимания, и вы можете почти безопасно приехать в Париж. Нам бы хорошо иметь там кого-нибудь из друзей, на которых мы могли бы рассчитывать. Поезжайте к герцогу Делафорсу, переговорите с ним и сделайте все, что он вам скажет… что нужно для нашего дела.
— Извольте, монсеньор, но с условием, чтоб при первой же опасности вы позвали меня.
— В этом вы можете быть уверены, граф. Черт возьми! Вы не из тех, о ком забывают.
— Благодарю вас, монсеньор; теперь позвольте получить ваши последние инструкции.
Герцог достал записную книжку, вырвал оттуда листок, написал несколько слов и, свернув, подал Оливье.
— Отдайте это герцогу Делафорсу. Прощайте, или, скорей, до свидания, любезный граф. Едем, господа!
Герцог еще раз поклонился графу и уехал в сопровождении своих дворян, приветливо приподнявших шляпы, проезжая мимо графа.
— Ну, как я сыграл свою рольку, как говорил покойный Карл Девятый? — с улыбкой произнес Оливье, оставшись вдвоем с капитаном.
— Превосходно, должен признаться, милый граф! Я больше не отчаиваюсь в вас и думаю, что чего-нибудь из этого добьюсь. Теперь вы в отличных отношениях с герцогом де
Роганом и имеете официальное поручение. Кроме того, мы обеспечены еще с одной стороны.
— С какой это? — полюбопытствовал граф, смеясь.
— Мы знаем, что не блуждаем в пустыне, а находимся меньше чем в полумиле от хорошенького Корбейля; через десять минут мы будем там, и наши лошади отдохнут.
— Зачем же ехать в Корбейль?
— По множеству причин.
— Черт возьми! Это много значит.
— Успокойтесь, я вам скажу только некоторые.
— Я вас слушаю.
— Во-первых, уже становится поздно, а мы далеко и от Мовера, и от Парижа; во-вторых, лошади наши отдохнут, да и не знаю, как вы, а я буквально умираю с голоду. Наконец, мы неплохо бы поступили, если бы до приезда в Париж условились, что нам теперь предпринять. Другие же причины…
