Рэки Кавахара - Ускоренный мир. Том 1. Возвращение Черноснежки
И как только Сиан Пайл выкрикнул название приема, стальная игла, превратившись в луч света, выстрелилась из его правой руки.
Летя прямо ей навстречу, Харуюки вложил всю силу в крылья; он готовил всего-навсего удар кулаком.
– Уу… ооооооооо!!!
БУМММ!!!
Словно включив ракетный двигатель, Сильвер Кроу понесся вперед, точно световая пуля.
В левом верхнем углу поля зрения зеленая полоска спецатаки начала быстро сокращаться. И в то же время начало разгораться белое сияние вокруг правого кулака.
– ХАРУУУУУУУУ!!! – взревел Такуму.
– ТАКУУУУУУ!!! – точно так же взревел Харуюки.
КИИИИИН!
Харуюки запеленало вырвавшееся из его спины «сверхускорение» – большее, чем обычное ускорение, которое давал «Brain Burst».
Мир изменил цвет.
Харуюки отчетливо видел синее копье Сиан Пайла, летящее снизу ему навстречу, видел сияющее острие копья. Его траектория высветилась перед глазами, как какая-то иллюзия.
Скорость сознания Харуюки превысила скорость вражеской атаки – а эта атака ведь не случайно содержала слово «молния» в названии. Вот какова сила истинного «ускоренного», которого нашла и в которого верила Черноснежка.
Я вижу… я вижу, семпай!!!
Так всей душой молча выкрикнул Харуюки.
Копье ползло медленно.
А Сильвер Кроу летел все быстрее, словно полностью превратился в свет.
Они сблизились, слились – в это мгновение Харуюки чуть-чуть довернул вправо.
Дзыннь!
Царапнув по левому краешку шлема и рассыпав пучок ярких искр, копье пролетело мимо.
В следующий миг.
«Удар» Харуюки вошел глубоко-глубоко в грудь Сиан Пайла.
Потом раздался грохот, и их сцепившиеся тела отнесло назад; в крыше больницы осталась глубокая борозда.
Вмазавшись в стальное ограждение крыши, они разнесли его в клочья и вылетели на воздух.
– Ооооо!!! – взвыл Харуюки и заставил металлические иглы биться.
Могучая подъемная сила подхватила его. Погрузив правую руку в тело Сиан Пайла на всю длину, Харуюки развернулся и понесся вверх – все выше, выше.
За считанные секунды он пробил море облаков и взмыл в желтое небо.
Он снизил разгон, а потом перешел на парение; лишь тогда из-под лежащей у Харуюки на плече маски Сиан Пайла, который, похоже, потерял сознание при ударе, раздался кашель.
– Кха… ффу…
Его громадная фигура вздрогнула, он поднял голову.
И тут же он испустил тоненький вопль – как будто предыдущий яростный рев вовсе не ему принадлежал.
– У… уааа?!. Я… ле… чу?!.
Тряся маской, он принялся орать не переставая:
– Стой, Хару!.. Не… не бросай меня!!! Если я сейчас упаду… я же проиграю…
Полосы хит-пойнтов у них обоих были теперь багровыми, и от них остались лишь поперечные ниточки. Сиан Пайл не дергался – его тело застыло от страха падения; его тон сменился на умоляющий.
– Если… если я проиграю… если я проиграю первому уровню, я потеряю все очки… а тебе можно, ты всего четыре или пять потеряешь! Пожалуйста, пожалуйста, сдайся, Хару! Мне никак нельзя терять «Brain Burst»!!!
– Таку… Такуму…
Прошептав, почти простонав это имя, Харуюки с силой сжал правый кулак, по-прежнему вонзенный в Сиан Пайла.
Что – что ты говоришь после всего, что было!!! Ты пытался забрать все очки Черноснежки… ты пытался стереть ее «Brain Burst» и ее единственное желание в жизни!
Сейчас ему стоит чуть-чуть изменить положение руки – и туша Сиан Пайла, лишившись поддержки, рухнет на землю с высоты. Такуму потеряет около сорока очков, и его «Brain Burst» автоматически деинсталлируется. И – он никогда уже не сможет атаковать Черноснежку из локальной сети.
Харуюки заскрипел зубами, так что они едва не раскрошились.
Все его тело задрожало; а потом кратковременная жажда крови пронзила его от головы до пальцев ноги и ушла.
Голос, выдавленный им сквозь стиснутые зубы, звучал надтреснуто, по-чужому.
– …Ты признаешь, Таку?
– …Ч-что?..
– Тебе никогда не победить меня в ускоренном мире. Ты признаешь это, Таку!!!
Секунда тишины.
Слова, вернувшиеся к Харуюки сквозь сцепившиеся тела, прозвучали тихо, словно что-то рухнуло.
– …Да. Ты прав… Как и ожидалось, я не могу тебя победить. Как во всех остальных играх, в которые мы играли когда-то…
Харуюки сделал глубокий вдох, потом выдох. И таким же тихим голосом произнес:
– Значит… мы с тобой одинаковые.
– ?!. Ч-что?..
– В реальном мире я не могу выиграть у тебя. Но здесь, в этом мире, ты не можешь выиграть у меня. Мы одинаковые. Вот почему… вот почему.
Замолчав, Харуюки в упор посмотрел в бело-синие глаза под маской Сиан Пайла, потом продолжил:
– Вот почему… я хочу, чтобы ты стал моим союзником… моим товарищем. Таку. С сегодняшнего дня, как и я, подчиняйся ей, сражайся вместе с нами.
Такуму ничего не ответил, лишь резко втянул воздух. После короткой паузы хриплый стонущий голос прозвучал из щелей маски.
– …Не валяй дурака, Хару, ты ведь сам знаешь. Твой Родитель… Блэк Лотус, которая пытается прятаться и на которую охотится мой легион, – главная предательница ускоренного мира! То есть… сражаться вместе с ней – это значит…
– Вот именно. Нам придется победить «шестерых королей чистых цветов». И этого нечего бояться. Знаешь, я тебе скажу кое-что хорошее… Такие вещи – самое важное, что есть в играх.
После этого заявления Такуму замолчал надолго.
В словах, произнесенных им несколько секунд спустя, звучал оттенок насмешливого презрения к самому себе.
– …Хару, неужели ты до сих пор мне веришь? Даже если я сейчас скажу «да» – ты собираешься поверить моим словам, вот так, безо всяких оснований? Словам человека, который нарушил закон своего легиона, нарушил правила «Брэйн Бёрста» и предал обоих своих друзей?
– Когда это кончится, мы расскажем Тию все.
После мгновенного ответа Харуюки Такуму в который уже раз за сегодня потрясенно ахнул.
– Э?!.
– Про «Брэйн Бёрст», про нашу дуэль, и… про чувства, которые мы оба прятали. Мы расскажем ей все.
Подняв глаза к простирающемуся в бесконечность небу, Харуюки медленно продолжил:
– Скорее всего, с этого нам и надо будет начать. До сих пор мы все трое прятали друг от друга то, что не должны были прятать. Мы сомневались в том, в чем не должны были сомневаться. Мы должны начать заново… с какого-то места.
– …Начать заново… Хару, ты серьезно думаешь, что это возможно? Ведь я… я в нейролинкер Тию… – дрожащим голосом проговорил Такуму. Харуюки легонько обнял его культей левой руки.
– Она до смерти разозлится, да. Она будет на нас орать, будет бушевать… но в конце концов она нас простит. Она же Тию.
