Игорь Коваленко - Жара в Аномо
— В такую рань предпочел бы прохладный сок.
Тотчас же подали манговый сок и салфетку.
— Как себя чувствуете? — спросил Соваж.
— Благодарю, великолепно, — ответил "желанный гость", на щеке и шее которого были пластыревые наклейки, — в жизни не видел более радушного приема.
— Уместно спросить, почему не воспользовались естественным входом, а вторглись в частное владение таким странным способом? И уж если оказались под моими окнами, отчего не вошли в дом, а таились под темной стеной, как злоумышленник? Согласитесь, мистер Килдаллен, что я вправе задать эти вопросы.
Пленник-гость спокойно выслушал эту тираду и сказал:
— Естественный вход мне не понравился из-за телекамеры. Не люблю фигурировать на видеопленке. А отчего сразу не вошел в дом… хм, все равно не поверите.
— Отчего же?
— В ангаре кто-то развлекался музыкой Лестера Янга. Я, представьте, тоже страстный поклонник Янга. Заслушался.
— И набросились на оказавшегося рядом парня с намерением убить, чтобы не мешал слушать музыку? — хохотнул хозяин.
— Нет. Просто этот сопляк оскорбительно поманил меня пальцем, будто шлюху на бульваре, и я взорвался, — сказал гость ледяным тоном, — не выношу хамства. Хохота в лицо тоже.
— Простите, я не ищу ссоры, напротив, мечтаю о взаимном дружеском расположении, — заверил хозяин. — Отметил ваше благообразие еще на теннисном корте. Выгодно отличались от кучки прочих, далеких от спорта зрителей.
— Чертовски устал, — отдуваясь, признался гость.
— Сочувствую, мистер Килдаллен. Если у вас нет ко мне доверительного дела, если вы забрались сюда просто послушать ночную музыку, можете спокойно взять свои документы, они лежат вон на том столе в совершенно нетронутом виде, и отправляйтесь отдыхать в отведенную для вас комнату.
— Сомневаюсь.
— Помилуйте, в чем?
— В том, что они не тронуты.
— Паспорт и обычные бумаги — да, но остальное, вы меня понимаете, совершенно не тронуто, клянусь сыном!
— Послушайте, подполковник, это правда, что парень, помявший ночью мои старые кости, ваш сын?
— Что… что вы сказали, сэр?
— Я поинтересовался, не сын ли Мариба Голд-Амаду тот юный великан, что сокрушил меня под окнами.
На некоторое время воцарилась пауза.
— Да, сын, — произнес наконец хозяин, — единственный наследник. Но… забыл представиться, я Соваж, Мануэль Соваж, частное агентство по экспорту кокосовых продуктов, бананов, ананасов и прохладительного фруктового напитка "Соваж", владелец сельскохозяйственного участка, по-вашему — ранчо, также "Соваж". Моего наследника, за безрассудное поведение которого приношу тысячу извинений и, если хотите, столько же монет, зовут Каро Мануэль Соваж-младший.
— Хочу. Коллекционирование нестаринных монет — мое хобби.
— И забудем все недоразумения?
— Согласен, Соваж.
— Вот и отлично, Килдаллен!
"Человек в черном костюме" поднял указательный палец и покачал им.
— Какого дьявола расселись! — рявкнул хозяин на восседавших с чрезвычайно важным видом помощников. — Подайте мистеру Килдаллену его документы и убирайтесь!
Когда, стремительно исполнив хозяйскую волю, оба помощника исчезли, вновь воцарилась пауза.
Словно не замечая пристального, выжидательного взгляда крупного, теребящего свою жидкую бороденку пожилого уже человека с остатками былой армейской выправки, гость молча сидел, закинув ногу за ногу, и рассматривал корешки книг на стеллаже.
Потеряв терпение, Соваж сказал:
— Мы одни, не будем играть в прятки. Пора объясниться — и отдыхать. В нашем возрасте перегрузки особенно вредны, не правда ли?
— Мне приглянулся ваш наследник, — лениво произнес гость, — потрясающая подвижность при такой комплекции, великолепная реакция, безупречная школа каратэ, и, по-моему, очень неглуп. Ценный мальчик.
Соваж оцепенел, челюсть его отвисла. Похолодевшими пальцами он нащупал стакан, поднес ко рту, глотнул и поперхнулся.
— Оставим в покое наших детей, — откашлявшись, прохрипел он.
— Напрасно, — сказал гость, — на вашем месте я не мешал бы ему выбиться в люди. Послал бы, например, в Штаты. С прицелом на будущее. Поверьте, одними железными мозолями на ребрах ладоней мальчик не проложит себе дорогу наверх.
— Проложит с помощью семейного капитала.
— Я о другом, Соваж, совсем о другом, не о материальной стороне.
— Ни о чем другом, кроме чисто коммерческой карьеры сына, не помышляю и слышать не желаю, — медленно, членораздельно произнес не на шутку встревоженный хозяин кабинета, в котором повеяло вдруг враждебностью и опасностью, — и прошу вас, отведите от мальчика свои и чужие глаза. Сын вне политики. Учтите, я на все пойду, чтобы уберечь его, на все.
— Учел. И все-таки хотелось бы заметить, что, к слову, за три тысячи долларов, скажем, в "Кобрее" под Паудер-Спрингс, штат Джорджия, из мальчика сделали бы мужчину, супермена.
— Повторяю, сына не троньте. Нет, Каро вы не получите!
— Гм… Вы случайно не знали некоего Банго Амель? — спросил гость. — Только откровенно.
— Впервые слышу, — последовал ответ, — не имел чести. Кто это?
— Да так, между прочим. У него тоже сын. Остался сын.
— Намек? Угроза?
— Успокойтесь, Соваж. Я приехал не для того, чтобы заполучить вашего отпрыска для учебного заведения, к которому, признаюсь, имею некоторое отношение. Мое признание насчет школы Вер-Белла в Джорджии должно объяснить вам, почему я вообще обращаю внимание на способных ребят по ходу любого дела. Так что Каро ваш, вам и определять его судьбу.
— Благодарю вас. Невольно взглянув на некоторые позаимствованные у вас вещи, я сразу пришел к заключению, что мы договоримся, мистер Килдаллен, о чем бы ни зашла речь.
— Разумно.
— Прошу взаимного откровения, сэр.
— Логично.
— Скажите, они… вы чем-то недовольны?
— То есть?
— Возникли какие-нибудь претензии ко мне лично?
— Нет.
— К моим людям?
— Нет.
— Вы действительно приехали не за Каро?
— Действительно.
— Тогда в чем дело?
— Мне не нравится ваша суетливость, — сказал гость, — не нравится слишком броская таинственность вашего жилища, не нравится, что вы в течение нескольких часов наделали столько глупостей, что у меня возникли колебания относительно моего… нашего дела к вам, подполковник. Позаботьтесь, чтобы меня доставили на вокзал к четырехчасовому поезду на Момбасу.
Соваж задышал тяжело, ноздри его задрожали. Он воскликнул:
— Хотите обыскать мою виллу? Какого черта, в конце концов! Что вы себе позволяете! Вы в моих ру… в моем доме, сэр!
