Карл Май - Невольничий караван
Он стоял перед ними безоружный, ничего не боясь и не опасаясь, что его храброе предприятие постигнет неудача. Он недаром говорил, что знает своих людей. Как и он сам, они принадлежали к отбросам общества, не ведали ни нормальных человеческих чувств, ни совести, ни религии, так как то, что они считали служением богу, было лишь слепым исполнением обрядов, значение которых они едва ли понимали. Они с малолетства вели полную опасностей и приключений жизнь, легко переносили любые превратности судьбы, не отступали ни перед какой опасностью, рискуя жизнью, ради любой добычи. Одним словом, это были как раз те люди, какие нужны были старому фельдфебелю для выполнения его замысла.
Призвав на помощь все свое красноречие, старый вояка описал им их теперешнюю, унылую и нищую жизнь, затем, насколько считал нужным, посвятил их в свой замысел и посулил выгоды, которые этот план должен был им принести. Как он и предполагал, солдаты с восторгом согласились перейти на его сторону. Ни один из них не отказался, ни один не испытал ни малейших сомнений или угрызений совести. Они только потребовали маризы, чтобы напиться пьяными и таким образом отпраздновать этот счастливый день.
Ничего не ответив на просьбу о маризе, фельдфебель заставил их принять новую присягу. Так как колдуна или другого священнослужителя среди присутствующих не было, он сам направился к токулу Абуль-моута, и принес оттуда специально предназначенный для таких целей Коран и заставил каждого положить на него правую руку, такая клятва для всякого мусульманина священнее, чем клятва перед имамом, которую взяли с солдат их прежние хозяева. Только после того, как люди присягнули ему в верности, фельдфебель отказался выдать им дурманящий напиток. Он убедил их, что они должны немедленно приступить к делу, так как в любую минуту может появиться Абуль-моут вместе со своими нуэрами, и обещал устроить и большой праздник в несколько дней, как только они отойдут на достаточно безопасное расстояние от Умм-эт-Тимсы. Солдатам пришлось признать правоту своего нового командующего и покориться неизбежному. Чтобы наградить их за самоотверженность, фельдфебель разделил между ними огромное количество табака, так что они оказались снабжены им на много недель вперед.
Первым делом фельдфебель распорядился пригнать к ограде селения коров и нагрузить на них все имущество, какое можно было унести. Эту утомительную работу удалось закончить только к полудню. Потом всех рабов и рабынь, которых в поселке оставалось около тридцати, связали одной длинной веревкой, и караван был готов к отправлению.
Перед тем, как тронуться в путь, бунтовщики подожгли токулы и нуквер, который Абуль-моут собирался использовать для водных гасуа, дерево и тростник, высушенные палящим солнцем, занялись в мгновение ока, и уже через несколько минут даже колючая изгородь была охвачена пламенем. Невыносимый жар погнал людей и животных вперед, вскоре они исчезли в том же направлении, куда несколькими часами раньше ускакал вместе со своими всадниками Абдулмоут. Позади них быстро превращалось в груду горячего пепла покинутое всеми селение.
Глава 7
СПАСЕННЫЕ ОТ РАБСТВА
Немного южнее того места, где был расположен поселок Умм-эт-Тимса, там, где река делала крутой изгиб на восток, начиналась бесконечная голая степь, где короткая, высушенная солнцем трава стелилась по земле, как рассыпанное ветром сено. Именно туда вели вытянутые ровной цепочкой следы сбежавших негров и в том направлении неслись снаряженные за ними в погоню всадники, изо всех сил погонявшие своих лошадей. Иногда следы беглецов были не видны на сухой земле, но пес Абдулмоута уверенно держал одно направление и стрелой мчался вперед, до предела натягивая поводок.
Проходил час за часом. Расстояние, отделявшее отряд от дома, становилось все больше, но все еще ничто не давало знать о том, что цель их поисков близка. Рабы должны были бежать с поистине невероятной скоростью, чтобы так далеко оторваться от преследователей.
Конечно, лошади ловцов рабов были далеко не благородной породы. В Судане вообще редко можно встретить чистокровного коня, но даже если судьба и забрасывает сюда одного из этих несчастных, то очень скоро он превращается в самое жалкое создание, какое только можно себе представить. Это происходит вследствие сырого климата, дурного обхождения хозяев и страшных мучений, которые причиняют животным жигалки и мухи.
В сухое время года, когда земля высыхает до такой степени, что лошади не могут найти себе корма, насекомые встречаются только в прилегающих к реке районах. Однако по мере приближения сезона дождей, когда влажность воздуха повышается и начинает появляться растительность, они распространяются по всей стране и в конец концов становятся поистине настоящим бедствием. Целые тучи больно жалящих мух и комаров наполняют воздух, не давая покоя людям и животным. Они облепляют спины коров, лошадей и верблюдов сплошной шевелящейся массой, под которой совсем не видно кожи. И хотя распространенное мнение о том, что даже один-единственный укус какого-нибудь из этих насекомых может оказаться смертельным, ошибочно, их нашествие в период сезона дождей представляет вполне реальную угрозу для жизни животных. Слепни, или москиты, окутывают свою жертву плотным, непрозрачным покрывалом, отчего ее тело вскоре начинает представлять собой сплошную огромную рану. Тщетно пытаясь отогнать от себя паразитов, животное непрерывно лягается, топает ногами и встает на дыбы, в результате чего полностью выбивается из сил и вдобавок теряет аппетит. Этой пытки, продолжающейся в течение долгих дней и даже недель, не может выдержать ни одно, даже самое выносливое, животное: рано или поздно они заболевают и умирают. Их организмы оказываются до такой степени ослабленными, что малейшая царапина на коже животного мгновенно превращается в гноящуюся, кишащую червями язву, которая еще больше ускоряет его гибель. Поэтому суданские племена, разводящие лошадей, коров и верблюдов, с наступлением сезона дождей перебираются на север, чтобы уберечь свой скот.
Учитывая все вышесказанное, можно представить себе, сколь плачевное зрелище представляли собой лошади, на которых ехали люди Абдулмоута. Животные были страшно изнурены прошедшими недавно дождями и последовавшей за ними сушью, и, хотя передвигались только шагом, тем не менее были все в мыле и тяжело дышали. Таким образом, именно благодаря усталости лошадей даже к полудню беглецов все еще не поймали.
Тем временем окружающий пейзаж снова изменился: река повернула обратно на юг, трава под ногами стала менее сухой, а на горизонте появилась черная черта, которая постепенно вырастала и превратилась в лес из акаций. Название этого вида акации в переводе с суданского диалекта означает «свистеть»: у основания своих шипов дерево имеет своеобразные вздутия, из которых местные дети мастерят дудочки.
