Мемориал августа 1991 - Андрей Александрович Прокофьев
– Да, как он мог его узнать. Столько лет прошло – подскочил с места Славка Гераськин.
– Тем более его живого никто не видел, кроме тех, кто тогда был рядом – помогла Гераськину, Светка.
– Ребята успокойтесь. Я предлагаю завтра после четвертого урока пойти на пустырь и поставить в наших разногласиях точку – сказала пионервожатая Цой.
Почему я не пошел туда сразу после совета дружины? У меня ведь был целый день, целый бесконечный день. А на следующий день произошла катастрофа…
Нас собралось почти тридцать человек. Я уже не помню, кто не пошел и по какой причине не пошел, но такие вроде были. И об этом, как раз шел разговор, пока мы дружной гурьбой направлялись от школы к пустырю.
Видимо я что-то чувствовал, иначе, как объяснить, что шел я на трясущихся ногах. Может ответственность давила, нежелание осрамиться перед всем классом, а может все-таки дурное предчувствие.
Как сейчас помню – этот злополучный день. Сильно грело, появившиеся с самого утра солнце. Быстро оно высушило последнюю грязь под ногами. Многие ребята сняли с себя куртки, каждый тащил с собой собственный портфель…
… Оказавшись на пустыре, я понял, что наступил момент и мне ничего не остается делать, как просто при всех провалиться сквозь землю. На месте, где я закопал коробочку, работали сразу три больших, серых бульдозера. Конечно, они все не поместились на крошечном пятачке, где уже исчезла, мною вкопанная палка, но они были рядом и уже переборонили все, что могло там быть.
– Там – сказал я, указав рукой на бульдозеры.
– Как там? Там стройка Архип – сказала пионервожатая.
– Но это было там – произнес я.
Мои одноклассники собрались в тесный круг и пожирали меня глазами. Не стали исключением и мои лучшие друзья – Санька и Витька. Пионервожатая хотела что-то сказать, но ее опередил пожилой дядька, появившийся, как черт из табакерки.
– Что у тебя за экскурсия? Зачем ты детей сюда привела, видишь строительные работы, идут – кричал он, обращаясь к нашей пионервожатой.
– Мы уходим, извините – растерялась она.
Нетрудно догадаться, что все смотрели в этот момент на нее и на меня. Я же стоял опустив свой взгляд в землю.
– Вот так сюрприз, ничего не понимаю – проговорил дяденька и хотел уходить, но я неожиданно для самого себя и всех одноклассников, спросил его.
– Дяденька скажите, когда началась здесь работа – мои глаза умоляли, его сказать правду, ведь на меня сейчас смотрели три десятка глаз.
– Сегодня, работа с утра началась, мальчик, а теперь уходите со стройплощадки.
Назад шли молча, точнее помню, что молчал я. Нужно было бы оправдываться, но я был настолько подавлен, что ничего не мог сказать. Странная история, случившаяся со мной, меня обманывала, выставляла в не самом хорошем виде. Хоть дяденька строитель и помог мне, но оставался жуткий не удаляемый ничем осадок. Помню, что когда я уже в одиночестве стоял возле калитки родного дома, поклялся обязательно отыскать сеньора Толстозадова, чтобы мне это не стоило.
Он должен быть где-то здесь, рядом. В этом я от чего-то был совершенно уверен. Не знаю, откуда в моем детском мозгу появилась эта уверенность. Может пионерская целеустремленность двигала мной, наверное обида, что не смог доказать я свою правду перед всем классом, но сеньор Толстозадов среди людей, и он совершенно реален – это я знал точно.
Через несколько дней – я, Санька, Витька – поклялись друг другу найти Толстозадова. Было у нас много детского, страстного желания, но совсем мало понимания, как осуществить задуманное. Мы ходили кругами по всем окрестным улицам. Сидели на остановках общественного транспорта, только все без толку, Толстозадов, как в воду канул. Если бы не моя твердая убежденность, наверное, недолго бы мы продержались в своем желание отыскать его, но и так первый месяц пролетел быстро. Поиски по положенному для возраста принципу протекали в форме завлекательной игры, только игра не может сохраняться в одном сценарии все время, на то она и игра, чтобы менять старое на новое. Мы и занимались этим, придумывали, обсуждали, чертили схемы. А результата так и не было. Еще через месяц интерес начал спадать, его потихоньку заменяло что-то другое, но как раз в те дни я увидел Толстозадова во второй раз, и на этот раз я был не один.
Случилось – это когда, собственно, мы не занимались поисками, а всего лишь поехали в кинотеатр повторного фильма. Приехали на час раньше начала одного из дневных сеансов, болтались на одной из центральных улиц, пинали по тротуару какую-то жестяную банку – и вдруг Санька неожиданно застыл на месте.
– Это – он – тихо произнес мой друг, узнав Толстозадова, так же, как и я на вечернем пустыре.
К этому времени все вокруг уже было покрыто белым покрывалом снега. На центральной улице снег был, конечно, серее, но все же зима уже бесповоротно забрала все в свое холодное царство. Почему только мы трое могли его узнать? Это до сих пор остается для меня загадкой. Видели же его очень, и очень многие люди, в том числе, и такие же, как мы пионеры.
Из чёрной ‘’Волги’’ с олененком на капоте вышел сеньор Толстозадов, собственной персоной. Одет он был в стильное серое пальто, в руках у него была чёрная кожаная папка, а на голове такая же, как тогда на пустыре шляпа. Внутри автомобиля оставался водитель, Толстозадов же, окинул нас подозрительным взглядом, что-то сказал водителю и не торопясь вошел в двери большого административного здания.
Витька сжимал мою руку. Санька просто стоял рядом, и пауза длилась, как мне казалось целую вечность. Затем смотря друг на друга мы подошли к табличке, что была по правую руку от дверей за которыми скрылся Толстозадов. Надпись на табличке объясняла нам, что мы находимся возле здания типографии ‘’Красный вестник’’.
– Вот – это да – произнес тогда Витька.
– Он пробрался в газету, беда будет скоро – продолжил Санька.
– Что делать будем – спросил я.
Ответа от моих друзей не последовало. Найти ответ было трудно. Не смотря на наивность школьного возраста, мы хорошо понимали, что просто прийти и сказать всем, что это сам сеньор Толстозадов, разве вы не видите – не получится. Подобное кончится для нас отцовским ремнем, а может еще, чем похуже.
Уютно устроился Толстозадов, и никто кроме нас не знал о нем, не верил, что он существует, что он рядом, что он среди нас.
Мы в тот день все же
