Владимир Востоков - Ошибка господина Роджерса
«А его помощников вы случайно не знаете?»
«Как-то двоих из них Фокин приглашал на рыбалку… Они шумно обмывали награждение… Это кандидат Соболев Николай Иванович и Илья, Коротыгин Илья, отчество забыл…»
«Алексей Иванович, о чем же они говорили, не помните?»
«Я, как всегда, хлопотал по хозяйству, варил уху… поэтому не особенно прислушивался к их разговору, да и не до того было… Помню, жаловались на отсутствие какого-то оборудования… на бюрократизм, волокиту. Кого-то ругали из министерства… Кто-то мешал им… Шутили — в случае чего — сжечь их лучом… Радовались как дети результатам государственных испытаний на полигоне».
Я в ужасе обхватил голову руками. Неужели это не сон? И не верю сам себе. Неужели я мог это спьяну выболтать? Сколько раз меня за это прорабатывала Маринка. Выходит, мало. Черт бы меня побрал…
Я смотрю на самодовольно ухмыляющегося Роджерса. Как он противен мне сейчас. С каким удовольствием я расквасил бы ему морду. Но где взять, силы, решительность?
— Кажется, это у вас называется разглашением государственных секретов? — сказал Роджерс и спрятал магнитофон в карман.
Когда это было? Неужели я окончательно терял контроль над собой? Что они со мной сделали?
Да… А я хочу кого-то обвинить. Но болтал-то я… Голос мой. А слова-то какие — «полигон», «разработка», «испытания»…
— А ведь вы, насколько мне известно, — сказал Роджерс, — должны были давать подписку о неразглашении секретных сведений, где работаете. Знаете, что за это полагается? Так-то вот. Подумайте. Не спешите с ответом, У вас есть еще время.
Остаток пути мы ехали молча. Роджерс, очевидно понимая мое состояние, старался на меня не смотреть.
Только когда мы остановились у дома, он коротко сказал:
— Игра стоит свеч… И не вздумайте болтать.
Мы даже не попрощались… А раньше без объятий не обходилось.
Я с трудом поднялся в комнату. Зоря, осмотрев меня, встревоженно спросил:
— Что так долго?
— Так получилось…
— Ты себя плохо чувствуешь?
— Очень, — ответил я.
Мы немного помолчали. По всему было видно, что брат ждет, когда я заговорю.
— Где Фани? — зачем-то спросил я.
— У себя. Да говори же, что с тобой, на тебе лица нет.
Я зачем-то подошел к нему и прошептал на ухо:
— Мне нужно с тобой поговорить…
— Но не здесь. Давай выйдем… — прижимая палец к губам, тихо произнес Зоря. — Пойдем на набережную.
Он не без основания считал, что Роджерс будет следить за каждым моим шагом, будет подслушивать каждое слово.
Мы вышли из дому. На улице зажглись первые рекламы, мягко покачиваясь, мчались машины. Вот и набережная. Река плавно текла, тихо омывая своими волнами бетонные берега. Зоря огляделся вокруг.
— Так что случилось? — торопил меня Зоря.
Я тоже оглянулся по сторонам. Набережная жила своей обычной жизнью.
— Не знаю, с чего начать. Голова ни черта не соображает. Понимаешь… Сегодня такая была катавасия… Просто не знаю, с чего начать…
Я хотел как можно мягче рассказать об этом ужасном предложений Роджерса. Мне было жаль брата… Мало ему своих бед… А тут еще я со своими несчастьями.
— Говори, не тяни, — настаивал он.
— Ты знаешь, мне Роджерс предложил быть шпионом… Да, да, шпионом!
Зоря тяжело вздохнул, опустил голову,
— Ну? Что же ты молчишь?
— Дева Мария! И что ты на это ответил? — каким-то отрешенным голосом спросил Зоря.
— Я, разумеется, отказался… Но он настаивает на том, чтобы я подумал. Угрожает… Понимаешь, угрожает.
— Правильно сделал, что отказался. Я так считаю, Алешенька, — после короткой паузы сказал брат. — Прошу, выслушай меня и пойми. Мои дела плохи… Теперь будут еще хуже. Во многом, что с тобой случилось, виноват я. — Зоря сильно волновался, говорил бессвязно и сбивчиво.
— Одного не пойму, зачем я понадобился им.
— Понадобился другой… Но сейчас речь не об этом… Ты мелкая сошка…
— Зоря… А посылки… покупки… — Я видел по его глазам, что он не хочет говорить об этом, но тем не менее продолжал: — Роджерс доказывает, что это все на его деньги. Неужели правда?
Он молчал. Мне казалось, что молчит час, два, целую вечность.
— Ну, говори же…
— Уезжай быстрей отсюда, Алешенька, уезжай.
— Ты же меня уверял, что я нахожусь среди друзей, Зачем ты сюда меня вытащил? Выходит, ты все знал заранее?
— Я виноват перед тобой… Ну, ударь меня, Алешенька, ударь… Нам обоим будет легче. Прошу…
Я смотрю на брата. Каким жалким стоит он сейчас передо мной. Я чувствую, как во мне закипает злость. Сжимаю кулаки и, не помня себя, как зверь бросаюсь на него. Остервенело бью его по лицу. Он даже не защищается. Я еще больше стервенею. Не помню, как остановился. Наверное, вид крови привел меня в чувство. Я повернулся и пошел домой.
А он прав. Мне стало легче. Только надолго ли?
Всю ночь не сомкнул глаз. Слышал за стенкой нервные шаги брата. Он тоже не спал.
Рано утром я застал его в ванной, он менял свинцовые примочки на лице. Оно было в ссадинах и кровоподтеках.
— Решился? — спросил Зоря, как будто бы ничего между нами не произошло. На его лице мелькнула вымученная улыбка.
— Да. Сейчас иду, — коротко ответил я.
— Ни пуха ни пера.
Отказавшись от завтрака, я решительно вышел из дому, Но у подъезда меня ждал… Роджерс. Откуда он вдруг взялся?
— Доброе утро, Алексей Иванович! Куда вы так рано собрались?
По всему было видно, что он или догадывается, или точно знает, куда я иду. Вот и приехал чуть свет, чтобы не дать мне уйти дальше порога.
Пусть догадывается… Пусть знает. Я и сам могу ему сказать, что иду в советское посольство.
— Доброе утро, — отвечаю я.
Роджерс опять играет роль милого, доброго друга.
— Садитесь. У меня есть отличное предложение. Не пожалеете. — И он открыл дверцу машины,
Я стою в нерешительности. Роджерс берет меня за локоть.
— Обо всем забудем… — торопливо говорит он. — Ничего не было…
Мне бы проявить силу воли, послать его к черту, но я, вдруг поверив ему, сел в машину.
— Как настроение? — спрашивает он.
— Улучшается.
— Вот и хорошо, Алексей Иванович. Со мной не пропадешь… Понимаю, вы несколько расстроены вчерашним разговором. Давайте не будем о нем вспоминать… — повторяет Роджерс.
— А куда мы сейчас едем?
— О, Алексей Иванович, я хочу показать вам одно чудесное место. Немного терпения — и мы у цели.
Вскоре машина остановилась на какой-то возвышенности. Вышли. Перед нами открылся вид на город. Он утопал весь в зелени. Разноцветные черепичные крыши домов блестели под солнцем. Слева просматривался аэродром, на котором находилось несколько самолетов. Справа виднелось озеро, словно брошенное серебряное блюдо на зеленый луг.
