Джеймс Шульц - Синопа, индейский мальчик

Джеймс Уиллард Шульц

Синопа, индейский мальчик

Глава I. Младенцу дают имя

Я хочу рассказать вам о Синопе, маленьком индейце из племени черноногих. Впоследствии стал он великим вождем, и звали его Питамакан, что означает «бегущий орел». Я хорошо знал Питамакана, а также белого его друга и неразлучного спутника Томаса Фокса. Оба были моими друзьями, оба часто рассказывали мне о своем детстве. Повесть эта — не вымысел; она написана со слов Питамакана, которому в детстве дали имя Синопа.

Синопа родился много лет назад, когда на равнинах паслись стада бизонов. В теплый июньский день увидел он впервые солнце. Черноногие в то время стояли лагерем на берегу реки Два Талисмана — одной из самых красивых рек в штате Монтана. На расстоянии нескольких миль к западу от лагеря виднелись острые вершины Скалистых гор, поднимавшиеся на тысячи футов к небу. На север, на юг и на восток тянулись до самого горизонта необозримые равнины, тучные зеленые пастбища. Долина реки Два Талисмана, пересекающая равнину, имела в ширину немного больше мили. По берегам росли высокие тополя, ивы, ягодные кусты и шиповник. На лужайках и на склонах холмов паслись тысячи лошадей. У черноногих было столько лошадей, что за целую неделю они не смогли бы их всех пересчитать.

В лагере было около пятисот палаток или вигвамов, и растянулся он на несколько миль вдоль опушки леса, который отделял его от реки. В каждом вигваме жила одна, иногда две семьи, и в среднем на вигвам приходилось восемь человек. Стало быть, людей в лагере было около четырех тысяч.

В те далекие дни, когда родился Синопа, Форт-Бентон, построенный Американской меховой торговой компанией, был единственным поселком белых во всем штате Монтана. Черноногим принадлежали равнины от реки Саскачеван в Канаде до реки Йеллоустон на юге; к востоку от Скалистых гор владения их тянулись на полтораста с лишним миль. На равнинах паслись стада бизонов и антилоп; в горах и лесах водились лоси, олени, горные бараны, волки, медведи черные и серые, или гризли. Черноногие считались племенем богатым. В те времена у них всегда было много мяса и ягод, мягких шкур и мехов. Со своими табунами они кочевали по равнинам, охотились и жили привольно.

Обычно рождение ребенка в большом лагере не является событием, заслуживающим внимания. Но в это июньское утро весть о рождении мальчика в вигваме Белого Волка (Ма-куи-йи-ксик-синума) разнеслась по всему лагерю. Об этом говорили все, потому что Белый Волк был великим вождем, и все знали, как хотелось ему иметь сына. К вигваму его стекались знахари и воины, поздравляли вождя и желали счастья ему и его маленькому сыну.

Белый Волк жил в большом вигваме, сделанном из двадцати шкур бизонов. Шкуры эти были прекрасно выдублены и сшиты нитками из сухожилий животных. Эта кожаная покрышка натягивалась на двадцать четыре длинных и тонких шеста, вбитые в землю; сооружение напоминало по форме конус. Нижний край покрышки земли не касался, но внутри вигвама была вторая кожаная обшивка или подкладка, доходившая до земли; с внутренней стороны ее придерживали груды шкур и мешки со съестными припасами и утварью, а верхний конец был привязан к шестам на высоте двух-трех ярдов 1. Таким образом, между наружной покрышкой и подкладкой оставалось свободное пространство для циркуляции воздуха. Холодный воздух вместе с дымом от костра поднимался вверх, где находились два отверстия с клапанами, через которые выходил дым. Индейцы открывали то один, то другой клапан, в зависимости от того, с какой стороны дул ветер, и в вигваме никогда не было дымно. Кожаная покрышка не пропускала дождя, а подкладка защищала от ветра, и даже в холодную зиму людям было тепло у костра, пылавшего в вигваме. Ночью, когда угасал костер, они кутались в мягкие теплые шкуры и спали сладким сном.

После полудня в вигвам Белого Волка вошел Уэсли Фокс, один из служащих Американской меховой компании и дядя Томаса Фокса. В это время из вигвама выходили воины, почтительно его приветствовавшие. Он подождал у входа, потом откинул занавеску, заменявшую дверь, и вошел в вигвам.

— Ой-йи! Добро пожаловать! — воскликнул Белый Волк, усаживая гостя на почетное место справа от себя.

Лицо вождя расплылось в улыбке Он потер руки и стал рассказывать, говорил он на своем наречии:

— Белый брат мой, сегодня счастливый день. На восходе солнца родился у меня сын. Посмотри, какой чудесный мальчик. И какой он крупный для новорожденного! Сейчас мы дадим ему имя, и я прошу тебя остаться и принять участие в этой церемонии.

Уэсли Фокс посмотрел на ребенка, но увидел одну только головку, потому что мальчик был завернут с руками и ногами в длинный свивальник из мягкой материи и привязан к доске, служившей колыбелькой. Привязан он был так крепко, что не мог пошевельнуть ни ручкой, ни ножкой. В своем свивальнике и пеленках он очень походил на маленькую египетскую мумию из пирамиды фараона.

Колыбелька была поставлена почти вертикально в ногах постели из звериных шкур, на которых полулежала мать новорожденного. Большие темные глаза матери смотрели с любовью на маленькое личико цвета красноватой бронзы. У малютки волосы были тоже бронзового цвета, ротик смешной, маленький, а глазки блестящие. Вдруг личико сморщилось, ребенок запищал.

— Что с ним, жена? — испугался вождь. — Слышишь, он плачет! Быть может, он болен. Что, если он заболеет и умрет? Постарайся его успокоить. А если ты не знаешь, что делать, я позову одну из старух.

— Мальчик здоров. Дети всегда пищат, — отозвалась мать.

Она привстала и, взяв колыбельку, положила ее около себя. Ребенок перестал плакать, и вождь снова повеселел.

Вскоре вошел в вигвам старый-престарый знахарь, или жрец Солнца. За ним следовали воины и женщины, родственники Белого Волка или его жены. Вождь всех приветствовал, затем набил табаком свою большую каменную трубку, закурил ее и передал сидевшему рядом с ним гостю. Сделав две-три затяжки, он передал ее своему соседу, и трубка пошла по кругу.

Затем начался пир. Гостей угощали жареным языком бизона, сушеными кореньями камас и свежими ягодами. Много было смеха и разговоров. Женщины любовались Ребенком, целовали его, находили в нем сходство с отцом.

Пиршество вскоре окончилось, так как никто в сущности не был голоден и все ели мало. Старый знахарь, которого звали И-кус-син-и, или Короткий Рог, достал свою собственную каменную трубку, набил ее табаком, закурил и передал соседу. Он знал, зачем пригласили его в вигвам, но Белый Волк считал своим долгом еще раз сообщить о предстоящей церемонии. Вождь произнес речь.

— Родственники и друзья, — начал он, — сегодня утром Солнце посмотрело на землю и увидело моего новорожденного мальчика. Я хочу, чтобы оно, уходя на отдых в свой вигвам, знало имя новорожденного. Вот почему призвал я вас всех сюда. Я прошу нашего старого друга Короткий Рог дать имя ребенку, а от меня мой друг получит подарок. Короткий Рог, мой табун пасется на равнине. Из этого табуна я дарю тебе четырех лошадей: черного жеребца-четырехлетку, белую кобылу-трехлетку, гнедую кобылку с расщепленным ухом и серого жеребца, на котором я охотился за бизонами. А теперь скажи нам, как назвать мальчика.