Сергей Писарев - Приключения Семена Поташова, молодого помора из Нюхотской волостки

Дарья этого не сделала. Она продолжала удивленно смотреть на Семена, и вдруг из ее глаз потекли слезы.

— Так как же, Дарья, — уже менее уверенно проговорил Семен, протягивая руки, — пойдешь за меня замуж?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Так как же, не пойдешь? — еще неувереннее протянул Семен.

Девушка опять отрицательно мотнула головой.

Семен ничего не мог понять: невеста, которая столько времени поджидала его и ни за кого не шла замуж, теперь, когда они могут, наконец, пожениться, вдруг отказывается. На какое-то мгновение он вспомнил все то, что говорил Андрей Денисов. Но, к чести Семена, он сразу же забыл об этом.

Наконец его словно осенило.

— Дарья, — воскликнул он, — ты меня разлюбила?..

Сквозь слезы Дарья улыбнулась; это должно было означать, что он ее не понял. Но Семен настаивал:

— Дарья, ты полюбила другого!.. Да, да, ты полюбила другого!

Дарья молчала.

— Да, да, ты меня больше не любишь!.. — настаивал Семен.

Ничего иного он придумать не мог.

Дарья ласково взглянула на него и ответила:

— Сема, я люблю тебя пуще прежнего.

— Так выходи за меня замуж! — уже с отчаянием в голосе закричал на весь берег Семен.

— Нет, замуж за тебя не пойду, — решительно ответила девушка.

Это было уже свыше его понимания. А Дарья, улыбаясь, приблизилась к нему и, все еще сквозь слезы, проговорила:

— Сема, я люблю рыбака-помора, ты же теперь стал совсем другим, посмотри сам на себя. Ты теперь — господин Поташов.

Фаддеич, который за всем этим внимательно наблюдал, вдруг так громко прыснул со смеху, что лошади испуганно вскинулись, и ему, чтобы успокоить их, пришлось сильно дернуть за поводья.

А Дарья продолжала:

— За господина Поташова поморская девушка не пойдет — господин Поташов ей не ровня... Господину Поташову теперь под стать придворная принцесса, на ней ему и жениться.

И снова она заплакала.

Конечно, Дарья плохо представляла себе «придворных принцесс» и за кого они выходят замуж. Но она понимала, что, если Семен останется при царе, поморская девушка окажется ему в тягость.

Додуматься до этого Семен сейчас не мог — у него была своя, пусть глупая, но логика.

— Нет, Дарья, ты меня разлюбила! — категорически заявил он.

— Грех тебе так говорить, Сема, — ответила девушка.

— Нет, нет, — упорствовал Семен, — ты меня не любишь... — И добавил, совсем уже расстроившись: — Ты меня и раньше не любила.

— Сема, я тебя любила, когда ты ушел в монастырь, любила, когда уплыл в Студеное море... Я и теперь тебя люблю. Но таким, каким ты был раньше, а не каким стал теперь... Я люблю помора, а не царского вельможу.

Дарья привлекла его к себе и крепко поцеловала. А затем проговорила:

— Уезжай скорее, «господин Поташов!» Уезжай!..

Семен внимательно посмотрел на Дарью; кажется, он начал что-то понимать. Спросил:

— Значит, за «господина Поташова» замуж не пойдешь?

— Не пойду! — подтвердила девушка. — А теперь уезжай скорее!..

— Нет, погоди, — продолжал Семен. — А за помора замуж пойдешь?

— Пойду, — тихо ответила Дарья.

В это время лошади опять забеспокоились, и Фаддеичу, едва не помиравшему со смеху, снова пришлось их что есть силы одернуть.

Семен вдруг сказал: «Ладно» — он все понял.

И, не говоря Дарье больше ни слова, повернулся к Фаддеичу.

— Сослужи мне еще раз службу, крестный, отвези Дарью в Волостку; она с тобой поедет... Вот тебе деньги, все, что дал мне Меньшиков... Только лошадей дать не могу — царевы они, с меня взыщут... А перед Меньшиковым в долгу не останусь...

Зная, что Фаддеич ему не откажет, Семен вскочил на лошадь, схватил за поводья другую и поскакал, не оглядываясь.

А если бы обернулся, то увидел бы, с какой любовью смотрит ему вслед Дарья.

На следующий день Меньшиков сказал Семену:

— Собирайся, поедем к государю, вызывает.

— А где государь находится?

— Может, на Сясьской верфи, — может, в Олонце, где застанем.

Это как раз устраивало Семена: Петр молодому помору был сейчас нужнее всего.

Но, прежде чем отправиться в дорогу, Семену пришлось присутствовать при казни господина Патварда и его сообщников. Найденные грамоты их разоблачили: одна содержала подробные инструкции, другая — не менее подробный отчет о том, что уже выполнено.

Господин Патвард сделал попытку спасти себя: предложил Меньшикову, что будет шпионить против прежних хозяев. Но Меньшиков на это не пошел, — у него уже давно в неприятельском стане были верные соглядатаи. Но другую просьбу господина Патварда Меньшиков выполнил: дал ему, перед тем как повесить, бутылку вина и именно испанского, к тому же очень крепкого.

Царя застали на Олонецкой верфи. Большие корабли строились здесь, на склоне песчаного берега. Петр наезжал сюда проверять, как идет работа; еще чаще бывал здесь Меньшиков.

Встреча произошла среди бревен, свежетесанных досок и стружек, в которых утопали ноги.

— Александр Данилович, — начал Петр, — говорил, что просить чего хочешь?

— Хочу, государь!

— Так проси, послушаем.

И, присев на бревна, Петр начал оттирать с ладоней смолу.

Семен поднял голову, поймал взгляд Петра и решительно сказал:

— Отпусти меня, государь, на Белое море.

Петр посмотрел себе на руки, нахмурился и сердито спросил:

— Чем же тебе здесь худо?

Не сробев, Семен продолжал:

— Государь, помор я. Вернусь к себе, судно новое построю, пойду промышлять. Сделаю судно, как на верфи учили, всем к примеру.

Наступило молчание. Петр вспомнил все, что ему рассказывали о Семене и что он сам о нем знал. Затем спросил:

— Хочешь со мной расстаться?

Семен не ответил. И, может быть, в первый раз опустил глаза.

— Другие, — продолжал Петр, — из кожи бы вывернулись, чтобы очутиться на твоем месте, горло бы перегрызли друг другу, а ты мною пренебрегаешь... Не хорошо это, Семен!

Молодой помор продолжал стоять опустив глаза.

И понял, наконец, Петр, что не выйдет из Семена Поташова ни Щепотьева, ни Корчмина и уж, конечно, Меньшикова. А на севере он будет ему полезен.

— Будь по-твоему, — сказал Петр, — не могу тебе приказывать — в долгу у тебя.

Царь поднялся, собираясь уходить.

— Еще прошу, государь...

— Проси, проси... Какую милость хочешь получить?

— Не милость, государь, а то, что ты сам обещал.

— А что я такое обещал?

— Выплати мне жалование.

— Вот занятно! — воскликнул Петр. — Такому бессребренику деньги!.. На что тебе понадобилось жалование?

У Семена уже был готов ответ:

— Купить лесу придется, да парусины, да снастей, да железа на скобы... Судно, конечно, сам сработаю... Еще избу, верно, придется подновить...

— И жениться собираешься? — в тон ему поддакнул Петр.

— И жениться, — подтвердил Семен.

— А вдруг Дарья за тебя и не пойдет? — спросил Петр.

Он хитрил, так как по рассказу Меньшикова знал обо всем, что произошло между молодым помором и его невестой.

— За помора Дарья пойдет, — уверенно ответил Семен.

— Эх, Семен, Семен, — сокрушенно проговорил Петр, — зря ты меня сватом не позвал, когда был я на Белом море. Я, Семен, сватать умею… Хорошо это делаю!.. Я бы и тебя сейчас высватал, да ехать недосуг — не дает мне передохнуть мой августейший братец Карл.

— А то поедем, государь, — воскликнул Семен. — Я свадьбу сыграю на всю Волостку, хорошо погуляем!

Петр рассмеялся, спросил:

— А сколько тебе жалования уплатить?

— Сколько тобой положено, государь.

Петр достал мешочек с деньгами и, передавая молодому помору, приказал:

— Сочти!

Семен счел.

— Хватит? — спросил Петр.

— С избытком! — воскликнул молодой помор.

Хотя Петр и поскупился, но у Семена никогда еще не было так много денег; их должно было хватить и на свадьбу, и на первое хозяйственное обзаведение.

Петр в это время думал: «Первый раз встретил честного человека, а он от меня уходит». И сказал:

— На севере у меня много забот — буду на тебя рассчитывать, Семен.

Молодой помор утвердительно кивнул. Попрощался Семен затем и с Меньшиковым; царский любимец ему, в свою очередь, сказал:

— Не думай, что ты от меня избавился. Как стану олонецким губернатором, попадешь под мою власть. А может быть, и меня на свадьбу пригласишь? Не плохо бы это получилось — губернатор на свадьбе у помора!..

Трогательнее всего прощался Семен с Щепотьевым. Словно оба предчувствовали, что никогда больше не увидятся. Через два года под Выборгом Щепотьев с небольшим отрядом храбрецов кинулся на абордаж неприятельского судна. Судно они захватили, и подвиг этот был расценен как из ряда вон выходящий. Тело Щепотьева и остальных погибших привезли в Санкт-Питер-Бурх, где и предали земле под грохот артиллерийского залпа. Сам Петр плакал у гроба своего верного помощника.