Сергей Писарев - Приключения Семена Поташова, молодого помора из Нюхотской волостки

Александр Данилович поделился с Семеном еще одной заботой: то домна вдруг на железоделательных заводах загаснет, то молот выйдет из строя, то прорвет плотину, а как начнут испытывать пушечные стволы, их разрывает. Докладывать царю Меньшиков не стал, — сам должен был с этим справиться. Через соглядатаев ему удалось схватить того, кто пытался заклинить станок, на котором сверлили восемнадцатифунтовые пушки. Под пыткой узнали многое. Но даже пытка не могла обнаружить, кто всем этим руководил и где человек этот скрывался, — схваченный сам не знал.

Меньшиков от Петра слышал о том, что случилось с Семеном у зимушки и каким подлым изменником оказался иноземец Патвард. И Меньшиков подумал, что все это не дело ли его рук.

И вот Семен вместе с солдатом-башкиром Ахметом, получив разрешение взять с собой и Фаддеича, выехал во главе небольшого отряда солдат к безымянной речке. Отправились ночью, чтобы не привлечь к себе внимание, и двинулись не дорогой, а прямо сузёмком.

На тропе, которая вела от безымянной речки к западу, Семен поставил засаду, сам же с Фаддеичем и Ахметом подобрался к зимушке.

Казалось, здесь ничего не изменилось. Стоял на месте восьмиконечный крест, а над поварней вился дымок. Зимушка и сейчас была обитаемой.

Вскоре увидели человека, выбравшегося из зимушки. Семен сразу разочаровался — это не был Патвард. Ростом и фигурой он на Патварда как будто и походил, но лицо было совершенно другим: широким, с толстым вздернутым носом, и волосы этого человека были седыми, в то время как у Патварда почти черными.

К вечеру из засады сообщили, что явившийся с запада человек схвачен. Сделано это было так ловко, что человек этот не только не успел кинуться назад, но и позвать на помощь. Теперь он лежал связанным, с кляпом во рту.

Семен и Фаддеич узнали в нем человека в оленьей парке. Обыскав его, обнаружили под одеждой грамоту. Написана была грамота на незнакомом языке. Семен знал, что у Меньшикова есть кому ее прочесть.

Весь следующий день наблюдали за человеком у зимушки. С запада никто больше не появлялся. С востока тоже никого не было. Человек, обитавший в зимушке, ловил рыбу и готовил еду. Время от времени он выходил на тропку, ведшую на запад. Его явно беспокоило, что оттуда никто не являлся.

На третий день Семен решил, что ждать больше нечего. Если это не Патвард, все равно нужно схватить — Меньшиков разберется.

К зимушке подползли с трех сторон. Человек кинулся к берегу, где имелся челнок. Схватив шест, он оттолкнул челнок на середину речки и понесся вниз по порогу.

Семен уже хотел крикнуть, чтобы стреляли, но его предупредил Ахмет, пустивший в ход свое оружие — аркан, которым пользовался для ловли скота.

Петля, захватив удиравшего за шею, выдернула его из челнока. Подтянув заарканенного человека к берегу, Ахмет с помощью солдат вытащил его из воды. Тут Семен поразился: перед ним на траве собственной персоной лежал господин Патвард.

Семен хлопнул себя по лбу — как это он мог так опростоволоситься: конечно, Патвард должен был изменить свой облик, который многим был хорошо известен. А сейчас, побывав в воде, он снова стал таким, каким знал его раньше Семен — узколицым, длинноносым и совсем еще не седым.

Пойманного высвободили из петли, дали прийти ему в себя, после чего Семен вежливо сказал:

— Вот, господин Патвард, «еще один наш с вами встреч».

Сейчас самообладание господину Патварду изменило: выругавшись, он отвернулся. А Семен начал сушить грамоту, написанную на том же незнакомом языке, которую нашли у Патварда.

Семен был рад, что поймал и Патварда, и человека в оленьей парке. Он жалел только, что никто не пришел с востока.

Семен не знал, что человек этот приходил и именно когда ловили Патварда. Был это не кто иной, как бывший сумской приказчик. Жил он теперь с раскольниками на Выге. После того как сгорели Пахомий и Коротконогий, он встретился с господином Патвардом и стал ему помогать. Явившись к зимушке и увидев, что ловят господина Патварда, человек этот поспешил как можно скорее скрыться. В обители долго не задерживался: взял у Андрея Денисова поручение к раскольникам на далекую Печору.

Семен обратился к Меньшикову с просьбой отпустить его «по своему делу». Меньшиков заинтересовался, что это за «свое дело» у молодого помора. Семен сказал: «Хочу жениться».

Дарья находилась в это время в Челмужах, на берегу Онежского озера. Туда они вышли после того, как девушка спаслась от «гари» на Кумбуксе. В Челмужах они неожиданно встретили Аркашку-Шалберника. Бывший нюхотский поп теперь остепенился, больше не брал в рот хмельного и обзавелся хозяйством. У него и осталась Дарья. Посмотрев внимательно на Семена, Меньшиков спросил:

— А который тебе годочек?

Семен прикинул в уме, сколько прошло с тысяча шестьсот восемьдесят четвертого года, когда он родился, до сентября тысяча семьсот четвертого года, и ответил:

«Двадцать первый», а затем, поняв, что соврал, поправился: «Нет, только двадцать еще будет».

— Вот видишь, — сказал Меньшиков, — не лучше ли обождать. Смотри: Щепотьев не женат, Корчмин не женат, не женат и я сам...

Но Семен решительно заявил: «Нет, пора», — и пояснил: «А то невеста ждать перестанет, пойдет замуж за кого другого, и так уж долго ждет».

Меньшиков неодобрительно покачал головой и спросил:

— А есть у тебя деньги, чтобы жениться?

— Мне царь положил жалование, — с достоинством ответил Семен.

— А ты хоть раз получил свое жалование?

Семен смутился и отрицательно мотнул головой.

— На что же ты все время жил? — поинтересовался Меньшиков.

— Корчмин да Щепотьев на дорогу собрали.

Меньшиков рассмеялся.

— Как же ты собираешься без денег жениться?

У Семена на это был готов ответ:

— Поп в Челмужах знакомый, повенчает задаром.

— Я не про то спрашиваю; жену-то на что содержать будешь?

Происходи все это в Волостке, Семен знал бы что делать: отправился бы на промысел, да у него с Дарьей было хозяйство. Здесь же ничего не имелось. Царь, хотя и посулил жалование, да, вероятно, позабыл. Сам же Семен стеснялся ему об этом напомнить.

— Так все же хочешь жениться? — спросил Меньшиков.

— Беспременно! — подтвердил Семен.

Он считал, что все как-нибудь образуется.

Достав мешочек с деньгами, Меньшиков высыпал их на стол. Сперва собирался дать половину, затем, вздохнув, пододвинул Семену все. Тот было заупрямился, не захотел брать. Но царский любимец, который к тому времени стал чуть ли не самым богатым человеком в государстве, проговорил:

— Бери не от Меньшикова, а от человека, которому, как и тебе, пришлось в жизни не сладко.

Семен взял деньги. Меньшиков спросил:

— А у тебя есть что надеть к свадьбе?

Семен ответил, что, кроме того платья, что на нем, больше ничего нет, — подарил это платье еще Корчмин. Сперва камзол и кафтан были даже нарядными, теперь же время и события оставили на них свои следы.

Из запасов, которые даже в разъездах были не маленькими, царский любимец выбрал нарядный костюм. В нем Семен стал походить на расфранченного придворного. Меньшиков уверил, что таким и подобает быть жениху.

Семен и Фаддеич сели на лошадей и поехали в Челмужи. Фаддеич сперва удивленно посмотрел на Семена, понял, что молодой помор как поехал, так и вернулся неженатым.

— А ну-ка расскажи! — попросил он.

В Челмужи приехали к вечеру. Им сказали, что Дарья на берегу залива. Поджидая возвращения Семена, девушка часто там проводила время.

Соскочив с лошади и отдав поводья Фаддеичу, Семен подбежал к Дарье. Та, услышав шаги, поднялась с камня. Семен подбежал ближе, и девушка обернулась. Обернувшись, она от неожиданности замерла.

Дарья увидела на Семене кафтан из лилового атласа, под которым был надет шелковый камзол. Короткие штаны были тоже из шелковой материи, чулки нитяные, белые, а на ногах башмаки с большими пряжками. На грудь от горла спускалось кружево; не менее дорогое кружево выбивалось из-под широких рукавов. Все это венчал завитой парик с треугольной шляпой, отделанной золотым галуном. Кафтан благодаря множеству складок оттопыривался ниже талии во все стороны.

Семен правильно отнес удивление Дарьи к своему костюму. И для того, чтобы поразить ее еще больше, он подбоченился. Наконец, покрасовавшись, шагнул вплотную к девушке, набрался духу и выпалил:

— Дарья, выходи за меня замуж!.. Поп тут свой, разом обвенчает!..

И сделал попытку обнять ее, — он считал, что в таких случаях именно так и полагается действовать.

Что тут могло произойти?

Молодая девушка, мытарства которой наконец-то кончились, обовьет руками шею жениха и тихо скажет, что она страшно счастлива и, в подтверждение своих слов, может быть, даже, преодолев робость, поцелует его.

Дарья этого не сделала. Она продолжала удивленно смотреть на Семена, и вдруг из ее глаз потекли слезы.