Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома - Сергей Александрович Милушкин
Позади редактора висела физическая карта СССР, утыканная какими-то булавками с флажками — красными, синими, зелеными и желтыми. Кое-где на этой карте были приколоты белые прямоугольники с коротким текстом.
Весь кабинет являл собой максимальный, насколько это было вообще возможно беспорядок, однако его хозяина это, кажется, нисколько не смущало.
Плюхнувшись в кресло, он открыл ящик стола, достал оттуда пачку сигарет, вытянул одну, и чиркнув зажигалкой, затянулся. Потом выпустил облачко дыма и вопросительно посмотрел на нас.
— Присаживайтесь, — он повел рукой с зажатой в пальцах сигаретой в сторону стульев, сбившихся у единственной свободной стены. — Чем могу помочь?
Мы остались стоять.
— Дело в том… — начал я, но Света меня перебила.
— Я отправляла в вашу газету письмо… это было давно…
Мужчина усмехнулся и кивнул на свой стол, забитый письмами так, что некоторые из них падали на пол, многие оставались нераспечатанными, а еще больше их я заметил в мусорной корзине, что стояла слева от стола.
— Да… я понимаю. Но может быть, вы вспомните… я написала вам, что мне кажется, будто я из другой реальности и расписала все подробности. Вы его даже опубликовали, а в следующем номере написали, что получили множество откликов, но по этическим причинам не можете их привести. Я хотела бы знать… что это за этические причины такие?
Мужчина перестал курить. Он медленно потушил сигарету в пепельнице и уставился на нас тяжелым немигающим взглядом.
— А ведь я помню ваше письмо… — растягивая слова, будто бы выковыривая из памяти какой-то давным-давно забытый пласт, произнес он после затянувшейся паузы. — Я ведь тогда только пришел в редакцию после журфака. И тогдашний главред Петр Сергеич по кличке «НЛО» дал мне ваше письмо. Я его слегка подредактировал, сопоставил кое-какие факты и разместил рубрике писем читателей. Что потом началось… после выхода очередного номера нас накрыла лавина писем схожего содержания. Списать все на весеннее обострение не получалось. Это были… сотни, даже тысячи писем со всех областей и районов нашей огромной страны. — Он вдруг поднялся, прошел к шкафу слева, выудил оттуда бутылку коньяка. — Будете?
Я не задумываясь кивнул. Света отрицательно покачала головой.
Главред плеснул коньяка в невесть откуда взявшиеся пластиковые стаканчики.
— Присаживайтесь поближе!
Мы подвинули стулья к его столу.
— Нам всегда пишут много и пишут, как вы понимаете, истории, выходящие далеко за пределы понимания. В основном, в девяноста процентах случаев это все бред сивой кобылы, выдумки больных людей, графомания и сказки дядюшки примуса. Девять процентов объясняется наукой. А вот один оставшийся процент… с ним, мои хорошие, закавыка. Когда я только-только начинал в этой… кхм-кхм… прессе, я думал, что здесь все на сто процентов выдумки, ну как в телешоу этих… про один процент я и понятия не имел. И тут это письмо как снег на голову. Как холодно душ. Именно из-за вашего письма… если вы, конечно, его автор, я до сих пор тут работаю. — Главред опрокинул пластиковый стаканчик в рот. Я последовал его примеру. Без какой-то паузы он сразу вновь наполнил стаканы до половины.
— Вы сказали… этические причины…
— Да. — Он посмотрел в монитор, потом взглянул в окошко под потолком — зарешетчатое, сквозь него был виден лишь кусочек хмурого неба. — Сергеич, наш главред был хорошим мужиком, но немного не в себе. Он постоянно говорил, что прибыл из другого мира и надолго тут не задержится. Так и говорил, — «Я уйду также внезапно, как и пришел. Меня заберут ночью, когда вы будете крепко спать в своих кроватках».
Но я специально проверял его биографию, насколько это было возможно — ниоткуда внезапно он не пришел, родился здесь, еще даже живы были его родители — отец, кстати, преподавал на нашем журфаке, потом ушел на пенсию, мать — в отделе кадров завода какого-то номерного работала. Обычная семья. В общем, я до того дня просто думал, что он слегка не в себе. Письмо пришло в среду — он сказал: «Не веришь, тетеря? Вот тебе доказательство. Прочитай, проверь и опубликуй».
Я так и сделал. Не прошло и дня после публикации, как на редакцию посыпался вал этим писем, что, мол, у них было точно также — люди пропадали. Кто-то, наоборот, появлялся. А кто-то — внимание! — не исчезал и не появлялся, он просто становился другим. «Стал другим человеком — вдруг, ни с того ни с сего!»
— Я бы и эти письма пропустил сквозь… — главред снова взял стакан и вылил его содержимое в рот, словно воду. — …уши, но… когда пришла пора подписывать уже сверстанный номер с этими самыми ответами, оказалось, что подписывать его некому. Сергеич пропал. С трудом номер подписала ответсек, а потом в ящике стола нашли его письмо, где он подробно расписал, что кому делать, когда он… пропадет. И меня он попросил занять его место.
Мужчина замолчал. Он смотрел в то самое окошко, в котором ничего не было видно кроме маленького кусочка неба. Я вдруг подумал, что наше понимание мира так похоже на этот кусочек. По сути, мы ничего не видим и не знаем, но так самоуверенно заявляем, что науке уже все известно и белых пятен почти не осталось.
— Такие вот этические причины. Мы не разглашали его исчезновение. Об этом до сих пор никто ничего не знает. Ответсек уволилась, из старой гвардии в газете остался только я, да один корреспондент, который уже на пенсии, но продолжает писать. В тот день, когда я стал главным редактором, я поклялся, что найду, кто написал то письмо, но… обратного адреса не было и каждый день, каждый час, спускаясь в этот подвал, я ждал шаги… и… кажется, дождался.
Мы сидели в полной тишине, переваривая услышанное.
— Я вижу, вы из «Чайки», — кивнул главред в сторону Светы. — Вас, Антон, я, конечно, сразу узнал — как никак, коллеги, можно сказать. Он не выказал ни удивления, ни испуга, какое обычно вызывают у людей спецназовцы «Чайки». — Но… настоящий Антон никогда бы сюда не пришел, тем более в такой
