Борис Пьянков - Искатель, 2013 № 12
Сережка внешне отрешенно, а внутренне — с беспокойным трепетом, устроился на заднем сиденье.
«Интересно, это мне по статусу положено? Или я уже муха, распятая на паутине, и меня ни за что не отпустят?»
Костюмы тут же прижали его с обоих боков.
«Муха… — понял Сережка и на мгновение сник, но тут же в нем заговорила, скорее даже заголосила вечная спутница отчаявшегося человека — надежда. — Ну, это я зря. Это мы еще посмотрим! Может, все не так уж и страшно. Вернее, все совсем не страшно. В конце концов, меня не к инквизиторам везут, а чтобы вручить приз или еще там чего».
Сережка расправил грудь, стиснутую клещами тел его спутников, и с наигранным апломбом поинтересовался:
— А что, платят много?
Сопровождавшие переглянулись, пытаясь понять, о чьей зарплате идет речь, и дали столь же двусмысленный ответ:
— Жаловаться грех.
— Это хорошо…
Общих для беседы тем у них, как у людей, друг с другом незнакомых, не было, а что именно расспрашивать о внезапно свалившемся на него президентстве, Сережка не знал. Все было слишком неожиданно, немного несерьезно, несколько таинственно и настолько несуразно, что, наверное, следовало бы рассмеяться этому приключению, как розыгрышу со скрытой камерой, и отправиться домой.
Но чт;о-то подсказывало ему, что несуразны его рассуждения и ощущения, а вот происходящее с ним — таинственно, да, но лишь в той мере, в какой он пребывает об этом деле в неведении, в остальном же — вполне реально, а с точки зрения этих парней — даже обыденно.
— Слушайте, а что у нас переднее сиденье пустует? Давайте кто-нибудь из вас туда пересядет. Или я, а?
— Инструкция… — насупившись еще больше, буркнул один из сопровождающих.
«Прелестненько! Я Президент, но распоряжения отдаю не я. Отдают их мне. Неужели они не понимают, что в этом нет никакой логики? Стоп. А может, я и не Президент никакой? Скорее всего, здесь ошибка и им нужен редактор. Или, скажем, модератор. Ну, конечно! Кто ж человека с улицы Президентом поставит? Надо уточнить…»
— Скажите, а в чем моя задача-то будет состоять? — поинтересовался Сережка.
— Василий Андреевич вас обо всем проинструктирует, — сопровождающие были корректны, но на слова скуповаты.
— Захаров?
— Захаров.
— А…
— Василий Андреевич лучше нас разбирается.
— Сергей Николаевич! Прошу, прошу! — Василий Андреевич Захаров оказался мужчиной лет сорока пяти и выглядел овежо и опрятно, словно решительно настроенный порвать со свободой холостяк на первом свидании.
Сережка уселся. Захаров же остался стоять, не отпуская от себя улыбку приветливости, которой в верхнем полушарии лица ассистировала приподнятая правая бровь.
— Как вам наша игра?
— Очень, очень впечатляет, — уклончиво ответил Сережка, который, стыдно признаться, об игре не знал ничего.
— Еще бы! — Разговаривая, Захаров почти вскрикивал, дирижируя при этом самому себе. — Четырнадцать миллионов игроков! Не каждая настоящая страна может похвастаться таким, числом жителей!
«Че-тыр-на-дцать! — мысленно присвистнул Сережка. — Вот ведь раскрутились! Или врет? Как пить дать, врет. Врать в наше время не зазорно. Врать — это уже как мат. Раньше матом ругались. Теперь матом разговаривают. Так и с враньем. Если не врать, сразу чувствуется, что в разговоре чего-то недостает».
Захаров продолжил распространяться о статистических рекордах игры, установленных и грядущих. Сережку же взволновало совсем другое. Секретарь Захарова как-то уж чрезмерно беспокойно поглядывала на него и с видимым напряжением вслушивалась в разговор. Что-то явно смущало ее: за те несколько минут, что Сережка провел в кабинете Захарова, она заточила на механической точилке около десятка карандашей и три или четыре шариковые ручки.
— Ну что же, — Захаров наконец закончил и довольно потер ладони, — как говорится, добро пожаловать и в добрый час!
— Спасибо… А… Кхе… — Сережка прочистил сильно запер-шившее горло. — А скажите, я из дома буду работать или здесь, у вас?
— У нас, у нас. Работа несложная. В любом случае, у вас будет опытный помощник. Он прекрасно владеет ситуацией и всегда подскажет, что делать. Давайте уже пройдем к нашему рабочему месту.
«Двойка Технолоджиз» занимала низкорослый особнячок, трусовато выглядывавший лишь коньком крыши из-за мускулистого каменного приятеля-забора. Общее число комнат в здании вряд л и превышало дюжину, поэтому уже через полминуты Сережка оказался в небольшом угловом зале. У одной из стен притаилась больничного вида койка с множеством, как ему подумалось, медицинских аппаратов. Однако тот факт, что это была не больница, а чрезвычайно далекая от медицинской темы организация, превращал зал из комнаты здоровья в подобие комнаты пыток.
У противоположной стены стояли два старомодных офисных стола, напоминавших своей уродливостью о начале девяностых, когда товар был редок, дорог и чрезвычайно гадок. На каждом из столов примостилось по монитору. Мониторы были погашены, из чего можно было заключить, что управление игрой осуществлялось не отсюда.
Давая всем своим видом понять, что все в порядке — койку он не заметил, а если и заметал, она ему совсем не мешает, — Сережка уверенно шагнул к столам.
— Сергей Николаевич, вам не сюда. Ваше место вот.
От слов Захарова Сережка замер.
— Не сюда?
— Нет.
— А разве я не… не за компьютером буду работать?
— Не за компьютером. На компьютере, — чтобы смысл его слов правильно дошел до собеседника, Захаров подчеркнуто нажал на предлог.
— К-как… в компьютере? — Смысл слов Захарова до Сережки дошел, но породил лишь новые вопросы. — Ой, вы знаете, я вообще-то в технике ничего не понимаю. Я не разберусь.
— Там, — Захаров устало подчеркнул и это слово, — разберетесь. Обязательно разберетесь. Прошу!
Директор строго указал в сторону койки.
«Что здесь творится-то?» — От предчувствия недоброго у Сережки в груди, между горлом и животом, образовалась бездна щемящей пустоты.
— Да будет вам компьютер. Чего побледнели-то, словно у вас любимую игрушку отобрали? Такой компьютер будет — закачаетесь!
Захаров призывно шевельнул бровями, и тотчас один из служащих выкатил скрывавшийся до этой минуты за прочими аппаратами огромный механизм, напоминавший собой рукотворного осьминога. Вместо щупалец у него были тонкие, заканчивающиеся присосками шланги. При этом механизм был не только осьминогом, но и осьмиглазом: черное тело чудища глядело на Сережку почти десятком экранчиков, на которых замерли металлические стрелки и несколько электронных нулей.
