Борис Пьянков - Искатель, 2013 № 12
Отвечал Захаров все неохотнее. Было заметно, что вступать в спор, убеждать, взвешивать, сомневаться в его планы не входило. Последними словами Захарова, которые Сергей помнил, были:
— Я вот думаю: может, ему всего и не надо знать? Я имею в виду, знать заранее.
Дальше все было как в тумане. Просьбы. Мольбы. Угрозы. Угрожал он. Угрожали ему. Разве что до драки не дошло. А лучше бы, наверное, дошло. Они бы вышвырнули его, и на этом бы все и закончилось. Конечно, наверняка маялся бы сейчас дома, все так же без работы, без перспектив, без интереса с чьей бы то ни было стороны. Но лучше уж так, чем как сейчас: сознанием-то он здесь, а где его тело? Где вообще гарантии, что оно еще живо? Что какой-то ниточкой, каким-то чудом сознание с телом еще соединено?
Теперь он знал достаточно — правда, не столько об игре, сколько о себе самом, — но старался о новых знаниях этих особо не думать и уж тем более не распространяться. Однако скрывать свою неуклюжесть, некомпетентность и бесталанность становилось все труднее.
«Если человек бесталанен, он бесталанен во всем», — заключил он как-то, в момент особого разочарования в себе.
Сергей снова бросил взгляд в окно. Он провел в кресле у компьютера не менее четырех часов. Сонливости или усталости не было. Как не было и многих других чувств, ощущений.
То, каким образом сон настигал его, отчего-то вселило в него уверенность, что он прекрасно мог бы обходиться и без сна. Тем не менее он следовал ритуалу отхода ко сну, боясь прервать эту, возможно, единственную связь с прежней жизнью, с «тем» миром, с миром, который он лишь теперь начал видеть с другой, более позитивной стороны.
Снились ли ему сны, он не знал. Он просто ложился, закрывал глаза и погружался в сон. И если бы не этот загадочный шарик, на то, чтобы заснуть, ему хватило бы и двух минут.
Его пробуждения были не менее загадочными. Будильника или иного подобного устройства ни в спальне, ни в других уголках дворца он не обнаружил, что не мешало ему начинать новый день, словно его включали неизвестной кнопкой, ровно в восемь, одетым в деловой костюм и попивающим кофе в трапезной зале в компании Виктора. Всезнание Виктора внушало ему благоговение, а всеведение — ужас.
Виктор был личным помощником Президента, обеими его руками, глазами, ушами и даже мозгом. От его плотной, монолитной фигуры, придававшей ему своими скупыми, но при этом экспрессивными движениями сходство с памятником, исходила самоуверенность хитроватого слуги, готовящего себя к тому, чтобы сыграть в подходящий момент роль истинного хозяина.
Утро четвертого дня его пребывания в игре снова застало Сергея механически помешивающим лоснящуюся жидкость в излишне грубоватой для президентского сервиса чашечке. Виктор уже сидел напротив, углубившись в бумаги, веером разложенные на его стороне стола, и то ли с показным, то ли настоящим удовольствием вовсю причмокивал коричневой жижицей, которую он беспрестанно подливал себе в чашку.
— Виктор, вам действительно нравится этот кофе или вы только делаете вид? — поинтересовался Сергей с нескрываемым раздражением.
— Нравится. Очень. А вам он разве не по вкусу?
— По вкусу?! Я не чувствую никакого вкуса. Я даже не знаю, горячий он или холодный.
Виктор пожал плечами и, протолкнув в рот тарталетку, вновь захлюпал кофе.
«Ничего удивительного, — подумалось Сергею. — Рисованный персонаж пьет рисованный кофе. Конечно, он будет ему нравиться».
— Вы не выспались, господин Президент? — спросил Виктор, а чтобы вопрос звучал участливо, на мгновение оторвал взгляд от своих бумаг.
— Нет, нет. Я жаворонок, — поспешил соврать Сергей. — Я люблю рано вставать.
— А я петух. Люблю всех ни свет ни заря поднимать, — то ли похвастался, то ли соврал Виктор.
Обескураженный подобным признанием, Сергей замолчал. Пить кофе не хотелось. Есть тоже. Во-первых, еда и напитки не имели здесь никакого вкуса. Сергей даже не мог сказать, чувствует ли он свой собственный язык, пусть владеть им, то есть говорить, он и был в состоянии. Во-вторых, чувства голода или жажды как таковых он не испытывал.
«Колют они мне, что ли, там что-то?» — в отчаянии подумал он.
— Знаете, как у нас говорят? По-настоящему вкусен только заслуженный обед. — Оказывается, все это время Виктор продолжал наблюдать за ним.
— Что?
— Так. Ничего…
— Нет, Виктор, вы уж, пожалуйста, сказав «А», говорите и «Б».
— Я могу и «В» сказать.
Президент и его помощник померялись тяжестью и пристальностью взглядов — одной из немногих вещей, которой можно публично меряться государственным мужам. Несмотря на то что в игре Сергей был представлен в качестве мужчины средних лет с пробивающейся по краям висков сединой и наростами мешков под впадинами задумчивых, тревожно вопрошающих черных глаз, Виктор относился к нему с неким пренебрежением, с каким относятся к дармоедам, от которых нельзя избавиться, но которых и не за что уважать. С доку ментами работал именно он, испрашивая мнение Президента лишь изредка и, как чувствовал Сергей, имея по каждому вопросу свое мнение, которому изменять не собирался. Вводить Президента в курс государственных и окологосударственных дел Виктор также не спешил, рассуждая, очевидно, что разбирающийся и в тех и в других делах Президент — прямой конкурент своему помощнику. На робкие же попытки со стороны Сергея получить разъяснения отводил взгляд и отвечал, что всему свое время. В общем, оберегал свою власть ревниво и с хитростью настоящего царедворца.
В упорном молчании прошло минуты полторы, и тут Виктор вздрогнул и, повернувшись к двери, промолвил:
— А вот и ваша пресс-секретарь.
— Пресс-секретарь? — изумился Сергей. — У меня есть пресс-секретарь?
— Теперь есть.
Секунд пять спустя дверь отворилась, и в трапезной, слегка переваливаясь на тяжеловесных туфлях, появилась женщина лет тридцати с небольшим, обернутая в деловой костюм и прячущая ярко обведенные глаза в оправе скорее всего не требующихся ей очков.
«А очень ничего так краля. Клевоногая… — Сергей невольно залюбовался видением. — Но не хочу. Странно все это. Все-таки они мне что-то там колют».
Пресс-секретарь вдруг зарделась и вытаращилась. Сергей вздрогнул: вслух он, что ли, думать начал? Виктор же с лирическим выражением лица выглядывал что-то за спиной Президента.
Сергей обернулся. На электронной панели у него за спиной, как, впрочем, и на всех других панелях, установленных на каждой из стен залы, бегущей строкой транслировалась мысль, которую он только что озвучил в своей голове. Такие панели были установлены во всех помещениях дворца, но до настоящего момента Сергей даже не задавался вопросом об их назначении.
