Борис Пьянков - Искатель, 2013 № 12
Минуты три спустя звуки повторились, но исходили они явно не снаружи. Сергей прикрыл окно и вернулся в постель. Он решил дождаться следующей серии ударов, после чего — непременно заснуть. Ударов все не было. От напряжения ожидания он окончательно проснулся. В конце концов, решив, что таинственный теннисист, должно быть, наигрался, Сергей подоткнул под себя одеяло и приготовился ко сну.
От тотчас раздавшегося негромкого, но отчетливого звона игривого шарика Сергей подпрыгнул. Перекатившись к краю постели, он несколько раз злобно шлепнул тапкой по полу, давая понять, что любитель настольного тенниса, или кем бы он ни был, развлекается в неурочный час. После этого взрыва ярости Сергей выронил тапку и прислушался. Несколько секунд протекли в тишине. Сергей уже мысленно восхитился собой: «Вот так-то!» — как вместо звона шарика раздались глухие и при этом оглушающие удары, будто кто-то пытался пробить тараном стену. После нескольких ударов грохот прекратился.
Сергей отпрянул, словно битый пес, и, натянув одеяло до глаз, прислушался. Тишина была абсолютной и потому страшной. Надеясь, что на этом шалости неизвестного злодея прекратились, Сергей расслабился и закрыл глаза. Заснуть он, однако, не мог. Он ждал. Наконец удары повторились. Смирившись, Сергей схватил со столика у изголовья какие-то документы, оборвал четверть листа и, разжевав бумагу, скатал из нее пару мякишей, которыми заткнул себе уши. Периодически до него еще долетали звуки, но приглушенные до уровня легкого, едва различимого похлопывания пальцем о поверхность стола. Усталость и сон вскоре взяли свое.
Когда наступила сегодняшняя ночь и пришло время сна, Сергей ощутил тревогу, граничащую с паникой. И не напрасно. Проведя около часу в ожидании, переходящем в бессонницу, он тихо заскулил, когда раздалась первая серия ударов.
Однако человеку в его положении не пристало лежать и скулить подобно узнику, ожидающему утренней казни. Плотно запахнув халат и прихватив фонарик, которым он загодя запасся днем, Сергей покинул спальню. Коридор был пуст и погружен в мягкий полумрак ночного освещения.
Сергей направился прямиком к ближайшей двери справа, ведущей в президентский кабинет. Под его резким толчком дверь распахнулась. Луч фонарика метнулся из угла в угол. Спрятаться здесь было негде: функциональный минимум мебели, нарисованной, как и весь дворец, весь город, весь здешний мир.
Сергей замер и прислушался. Кроме тиканья часов на стене и столе не было слышно ни звука. Секунды перетекали в минуты, а ударов все не было. Но вот раздались и они. Такие же негромкие, но беспардонно настойчивые, что и в спальной зале.
Сергей перешел к комнате, соседствующей с опочивальней с другой стороны. Вновь не включая верхнего света, он убедился, что и эта комната пуста, и застыл в ожидании.
— Азус вас всех подери! — выругался он, когда щелканье шарика возобновилось, и поскакал по лестнице на второй этаж.
Там все повторилось. Комнаты над его спальней были пусты, звук же — будто тише.
— Подвал… — не без уныния заключил Сергей и нехотя поплелся в поисках двери, ведущей в подземные помещения.
После минут двадцати скитаний по дворцу входа в подвал он так и не обнаружил. Сергей направился к парадному подъезду. Никого из служащих или охраны во дворце ночью не было. Присутствовал лишь то ли швейцар, то ли консьерж в парадном мундире — как именно называлась его должность, Сергей не знал. Швейцар восседал у парадной двери в ярко освещенном холле. Заслышав шаги Президента, швейцар повернул немолодое, но приятное лицо и подскочил, нахлобучивая фуражку и виновато улыбаясь.
— Скажите, как вам спится? — поинтересовался Сергей.
— А я не сплю, царь-батюшка. Не положено, — как бы подчеркивая свою прилежность, швейцар вытянулся во фрунт.
— Я имею в виду — вообще.
— Никак нет… — швейцар в непонимании захлопал глазами. — Вас бессонница одолевает?
— Бессонница — это фильмография Люка Бессона, а у меня…
— Прости, царь-батюшка, что? Не уразумел.
— Нет-нет. Ничего… Тут звуки какие-то. Будто шариком в стенку кидают. Кстати, где здесь подвал?
— Здесь подземелий нету.
— Нет?! — почти вскричал Сергей.
— Нет. Не держим. А ежели вам звук почивать мешает, так вы его отключите.
— Точно… Точно… Отключить же просто надо… — Сергей помялся, пытаясь понять, о чем говорит швейцар, но, осознав, что больше жаловаться не на что, нехотя побрел в опочивальню.
— А можно, царь-батюшка… вопрос? — уже в спину осторожно полюбопытствовал швейцар.
— Можно, — Сергей проворно и радостно обернулся. — Что?
— А вы вот скатерть-самобранку в глаза видали когда? Ну, хоть когда?
Сергей помолчал несколько секунд, пытливо разглядывая швейцара в надежде понять, смеется тот над ним или нет.
— Видал… — наконец нерешительно ответил он, так и не определив, насколько серьезен его собеседник. — В э… в Историческом музее.
— И она того… работает? В исправности?
— В исправности, в исправности… — Сергей решил немного подыграть швейцару, чтобы раскусить его игру.
— И что же, она взаправду сама себя бранит и критикует?
— Что значит «бранит и критикует»? С чего ей себя бранить-то?
— А то — она же… самобранка. — Тут, заметив, что Сергей изменился в лице, швейцар затряс головой, колени его подкосились, а сам он повис на рукавах Президента. — Не гневись, царь-батюшка!
— Да что вы заладили: «царь-батюшка» да «царь-батюшка»? Какой я вам «царь-батюшка»? Да встаньте же!
— Виноват. По старой привычке. Тут, изволите знать, царь до вас величествовать изволили.
— Царь?! — Струнка нехорошего предчувствия дрогнула в сознании Президента.
— Ца-арь! — нараспев откликнулся швейцар. — Как есть царь!
— И куда же он девался?
— Не ведаю. Сказано было только, что цари нонче не того… неактуальны. И его не стало.
— А кто сказал?
— Говорили. Все так говорили, милостивец.
— Все! А президенты, значит, актуальны! — вспомнив, как он здесь оказался, Сергей в сердцах сплюнул.
Он всмотрелся в своего собеседника. Ему показалось, что щеки у швейцара алели, а ворот застегнутой рубашки явно душил его тяжелую шею.
— Кхе-кхым… Слушайте, — обратился он к швейцару, — а вы раньше не были человеком?
— Я, помилуйте, только надеюсь им стать. — На этот раз не было никаких сомнений, что отвечавший был явно смущен расспросами: его глаза опустились и забегали, а руки принялись отделять мясистую стену горла от ворота.
«Программа, значит», — догадался Сергей, а вслух спросил:
